нет дождя, - писал он Тео, - я каждый день выхожу на прогулку". Он решил 
запечатлеть на 
бумаге все, чем взволновал его этот сельский край, и рисовал один пейзаж за 
другим - хижину 
посреди вересковых равнин, мельницы на берегах каналов, а также людей: 
лесорубов 
и 
сеятелей, наконец, земледельческие орудия.
     Вместе с тем он отнюдь не забросил "Рисунки углем" Барга, беспрестанно 
повторяя их, 
как повторяют гаммы. С обычным своим упорством он настойчиво осваивал "ремесло".
 
В то 
лето проездом в Эттене побывали и Тео и Ван Раппард, они видели работы Винсента 

и горячо 
одобрили их. Сам же Винсент был не столь доволен собой. Его бесило постоянное 
сопротивление натуры, природы, которая лишь нехотя подчинялась ему. В августе, 
под 
влиянием усталости и ощущения тщеты всех своих усилий, он поехал в Гаагу, чтобы 

встретиться со своим родственником Антоном Мауве.
     Вялый последователь барбизонцев, Антон Мауве сравнительно недавно 
отпраздновал 
сорокалетие. Этот преуспевающий художник, отрастивший бороду и усы и ходивший с 

высоко 
поднятой головой, отличался самодовольством, как все процветающие люди, не 
ведающие 
никаких тревог. Его картины: овцы в дюнах, коровы в хлеву, блеклые закаты - 
благосклонно 
принимались голландской буржуазией. Он был наслышан о молодом родиче, 
примчавшемся к 
нему из Эттена, двадцативосьмилетнем парне, который многое перепробовал в своей 

жизни, но 
ни в чем не достиг успеха. Не то чтобы Мауве особенно прислушивался к толкам, 
но, уж 
вероятно, об этом не раз сплетничали при нем, и он заведомо полагал, что 
Винсент 
Ван Гог не 
что иное, как пустоцвет. Но стоило Винсенту раскрыть свою папку с рисунками, 
как 
Мауве 
тотчас изменил свое мнение - нет, это не пустоцвет! Мауве выправил наброски 
Винсента, дал 
ему несколько полезных советов и рекомендовал при первой же возможности учиться 

писать с 
модели. "Вам надо работать углем и мелом, кистью и тушью", - сказал он. Винсент 

возвратился в Эттен в восторге от этой встречи, от самого Антона Мауве, который 

"вдохнул в 
него новые силы" и представлялся ему "гениальным мастером".
     Спустя несколько дней - и вправду, родня Винсента словно сговорилась 
поддержать его 
усилия - дядюшка Сент из Принсехагена, возможно, узнав от Мауве об отличных 
способностях племянника, послал ему ящик с акварельными красками. Почувствовав 
одобрение родных, Винсент с новой энергией принялся за работу. Ему не терпелось 

сразу же 
воспользоваться советами Мауве, испытать новые краски. "Быть человеком, - 
как-то 
раз 
сказал он отцу Минуса Оострейка, - значит быть борцом". Винсент боролся. 
Обладая 
врожденным талантом рисовальщика, он был наделен также чувством пространства, 
зорким 
взглядом, чуткой и быстрой рукой. Но этим врожденным качествам он не придавал 
значения. 
Его привлекало лишь то, что еще предстояло завоевать, и с неукротимой 
стремительностью он 
ринулся на штурм новых высот. Борьба шла за освоение законов перспективы, в 
которых он 
был нетверд. Борьба шла за соблюдение пропорций, по-прежнему не совсем точных в 

его 
рисунках. Борьба шла за то, чтобы потеплели и ожили линии, а жесты и позы 
обрели