невестка 
сочла, что бредская бабушка превысила свои права. За весь день она не разжала 
губ, и "славный 
пастор", желая, чтобы все позабыли об инциденте, распорядился заложить 
маленькую 
бричку и 
предложил женщинам покататься по лесным дорожкам, окаймленным цветущим вереском.
 
Вечерняя прогулка по лесу способствовала примирению - великолепие заката 
развеяло обиду 
молодой женщины.
     Впрочем, неуживчивый нрав юного Винсента проявлялся не только в 
родительском доме. 
Поступив в коммунальную школу, он прежде всего выучился у крестьянских ребят, 
сыновей 
местных ткачей, всевозможным ругательствам и сыпал ими напропалую, стоило ему 
только 
выйти из себя. Не желая подчиняться никакой дисциплине, он выказал такую 
необузданность 
да и с соучениками вел себя так вызывающе, что пастору пришлось взять его из 
школы.
     Однако в душе угрюмого паренька таились скрытые, робкие ростки нежности, 
дружеской 
чуткости. С каким старанием, с какой любовью маленький дикарь рисовал цветы и 
потом дарил 
рисунки своим приятелям. Да, он рисовал. Очень много рисовал. Животных. Пейзажи.
 
Вот два 
его рисунка, относящиеся к 1862 году (ему было девять лет): на одном из них 
изображена 
собака, на другом - мост. И еще он читал книги, читал без устали, без разбору 
пожирая все, 
что только попадалось ему на глаза.
     Столь же неожиданно он страстно привязался к своему брату Тео, на четыре 
года его 
моложе, и тот стал его постоянным спутником в прогулках по окрестностям 
Зюндерта 
в редкие 
часы досуга, которые оставляла им гувернантка, не так давно приглашенная 
пастором для 
воспитания детей. А между тем братья и вовсе не схожи между собой, разве что 
волосы у обоих 
одинаково светлые и рыжеватые. Уже сейчас видно, что Тео пошел в отца, 
унаследовав его 
кроткий нрав и приятную внешность. Спокойствием, тонкостью и мягкостью черт 
лица, 
хрупкостью сложения он являет собой странный контраст с угловатым братом-
крепышом. 
Между тем в унылом безобразии торфяников и равнин брат открыл ему тысячу тайн. 
Он научил 
его видеть. Видеть насекомых и рыб, деревья и травы. Зюндерт объят дремотой. 
Дремотой 
скована вся бескрайняя недвижная равнина. Но стоит Винсенту заговорить, и все 
вокруг 
оживает, и обнажается душа вещей. Пустынная равнина наполняется тайной и 
властной 
жизнью. Кажется, что природа замерла, но в ней беспрерывно совершается работа, 
беспрестанно что-то обновляется и зреет. Трагический облик вдруг обретают 
подстриженные 
ивы, с их кривыми, узловатыми стволами. Зимой они охраняют равнину от волков, 
чей 
голодный вой пугает по ночам крестьянок. Тео слушает рассказы брата, ходит с 
ним 
на рыбалку 
и удивляется Винсенту: всякий раз, когда рыба клюет, он, вместо того чтобы 
радоваться, 
огорчается.
     Но, по правде сказать, Винсент огорчался по любому поводу, впадая в 
состояние 
мечтательной прострации, из которого выходил лишь под влиянием гнева, 
совершенно 
несоразмерного с породившей его причиной, или порывов неожиданной, необъяснимой 

нежности, которую братья и сестры Винсента принимали с робостью и даже с 
опаской.
     Вокруг бедный пейзаж, бескрайность простора, который открывается взору за 
раскинувшейся под низкими облаками равниной; безраздельное царство серого цвета,
 
поглотившего землю и небо. Темные деревья, черные торфяные болота, щемящая 
грусть, лишь