о трезвости жизненной позиции.
     Из шестерых детей пастора только одного не нужно было заставлять молчать - 

Винсента. Неразговорчивый и угрюмый, он сторонился братьев и сестер, не 
принимал 
участия в 
их играх. В одиночестве бродил Винсент по окрестностям, разглядывая растения и 
цветы; 
иногда, наблюдая за жизнью насекомых, растягивался на траве у самой реки, в 
поисках 
ручейков или птичьих гнезд обшаривал леса. Он завел себе гербарий и жестяные 
коробки, в 
которых хранил коллекции букашек. Он знал наперечет названия - подчас даже 
латинские - 
всех насекомых. Винсент охотно общался с крестьянами и ткачами, расспрашивал их,
 
как 
работает ткацкий станок. Подолгу наблюдал за женщинами, стиравшими на реке 
белье. Даже 
предаваясь детским забавам, он и тут выбирал игры, при которых можно уединиться.
 
Любил он 
сплетать шерстяные нити, восторгаясь сочетанием и контрастом ярких цветов   . 
Любил он и 
рисовать. Восьми лет от роду Винсент принес матери рисунок - он изобразил на 
нем 
котенка, 
взбирающегося на садовую яблоню. Примерно в те же годы его как-то застали за 
новым 
занятием - он пытался вылепить из горшечной глины слона. Но стоило ему заметить,
 
что за 
ним наблюдают, как он тотчас же расплющил вылепленную фигурку. Только такими 
безмолвными играми и забавлялся странный мальчуган. Не раз наведывался он к 
стенам 
кладбища, где покоился его старший брат Винсент Ван Гог, о котором он знал от 
родителей, - 
тот, чьим именем его нарекли.
     Братья и сестры были бы рады сопровождать Винсента в его прогулках. Но они 

не 
решались просить его о подобной милости. Они побаивались своего нелюдимого 
брата, в 
сравнении с ними казавшегося крепышом. От его приземистой, костлявой, чуть 
неуклюжей 
фигуры веяло необузданной силой. Что-то тревожное угадывалось в нем, сказываясь 

уже во 
внешности. В лице его можно было заметить некоторую асимметрию. Светлые 
рыжеватые 
волосы скрывали неровность черепа. Покатый лоб. Густые брови. А в узких щелках 
глаз, то 
голубых, то зеленых, с угрюмым, печальным взглядом, временами вспыхивал мрачный 

огонь.
     Конечно, Винсент куда больше походил на мать, чем на отца. Подобно ей, он 
выказывал 
упорство и своенравие, доходящее до упрямства. Неуступчивый, непослушный, с 
трудным, 
противоречивым характером, он следовал исключительно собственным прихотям. К 
чему он 
стремился? Никто не знал этого, и, уж верно, меньше всех он сам. Он был 
неспокоен, как 
вулкан, временами заявляющий о себе глухим рокотом. Нельзя было усомниться в 
том, что он 
любит своих родных, но любой пустяк, любая безделица могли вызвать у него 
приступ ярости. 
Все любили его. Баловали. Прощали ему странные выходки. К тому же он первый 
раскаивался 
в них. Но он не был властен над собой, над этими неукротимыми порывами, которые 

вдруг 
захлестывали его. Мать, то ли от избытка нежности, то ли узнавая в сыне самое 
себя, склонна 
была оправдывать его вспыльчивость. Иногда в Зюндерт наезжала бабушка - жена 
бредского 
пастора. Как-то раз она стала свидетельницей одной из выходок Винсента. Не 
говоря ни слова, 
она схватила внука за руку и, угостив его подзатыльником, выставила за дверь. 
Но