художником-лауреатом, учеником Бертена, пейзажистом Жозефом Венсеном (персонаж 
вымышленный), посетил выставку.

"Этот неосторожный пришел сюда, не подозревая ничего дурного; он думал увидеть 
живопись, какую можно видеть всюду, хорошую и плохую, скорее плохую, чем 
хорошую, но не покушающуюся на добрые художественные нравы, на культ формы и на 

уважение к старым мастерам. Ах, форма! Ах, мэтры! В них больше нет надобности. 
Мы все изменили, бедный мой друг.

Первый удар Жозеф Венсен получил, едва взглянул на "Танцовщицу" г-на Ренуара.

- Как жаль, - сказал он мне, - что художник, до некоторой степени владеющий 
цветом, так плохо рисует: ноги у его танцовщицы такие же пышные, как ее газовые 

юбочки.

- По-моему, вы слишком строги к нему, - возразил я, - наоборот, рисунок очень 
лаконичен.

Подумав, что я иронизирую, ученик Бертена пожал плечами и даже не потрудился 
ответить.

Тогда, прикинувшись простачком, я незаметно подтолкнул его к картине Писсарро 
"Вспаханное поле".

При виде этого поразительного пейзажа добряк подумал, что стекла его очков 
запотели. Тщательно протерев их, он снова оседлал ими нос.

- Помилуй бог! - воскликнул он. - Да что же это такое?

- Как видите... Белый иней на глубоко вспаханных бороздах.

- Борозды? Иней?.. Но ведь это же поскребки с палитры, брошенные на грязный 
холст. Тут ничего не разберешь, где начало, где конец, где верх, где низ, где 
перед, где зад.

- Пожалуй... но зато есть впечатление.

- Ну и странное же впечатление! О!.. А это что?

- "Фруктовый сад" г-на Сислея. Обращаю ваше внимание на деревцо справа: оно 
веселое, но впечатление...

- Да отвяжитесь вы от меня с вашим впечатлением... Это полотно ни то ни се, оно 

не только не закончено, но даже не начато

Дальнейший осмотр продолжается в том же духе. Остановившись перед "Бульваром 
Капюсин" Моне, Жозеф Венсен принялся злорадно хихикать.

- Ха! Ха! Ну, не блестящая ли штука!.. Вот где впечатление, или я ни черта не 
смыслю... Но не откажите в любезности объяснить мне, что означают эти 
бесчисленные длинные и черные мазки в нижней части картины, уж не лизал ли кто 
ее языком?

- Да это же гуляющие, - ответил я.

- По-вашему, я тоже так выгляжу, когда гуляю по бульвару Капюсин?.. Гром и 
молния! Вы что в конце концов, смеетесь надо мной?

- Уверяю вас, господин Венсен...

- Такие пятна получаются, когда картины пишут тем же способом, каким красят под 

мрамор водоемы: пиф, паф, бац, шлеп! Куда мазок лег, там пусть и остается!.. 
Неслыханно, чудовищно! Меня, пожалуй, хватит удар!

На Жозефа Венсена эта живопись подействовала так, что он и в самом деле спятил 
и 
тут же стал импрессионистом. Подойдя к морскому пейзажу Моне, озаглавленному 
"Впечатление. Восход солнца", он восклицает: "А вот оно, вот оно, узнаю 
любимчика папаши Венсена. Впечатление! Так я и знал. Раз я поддался 
впечатлению, - подумал я, - значит, в ней должно быть заложено какое-то 
впечатление... А какая свобода, какая мягкость исполнения. Рисунок обоев в 
первоначальной стадии обработки более закончен, чем эта марина". При виде же 
сезанновской "Новой Олимпии" несчастный теряет последние проблески разума.

Ум папаши Венсена, воспитанного на классическом искусстве, атакованный сразу с 
нескольких сторон, окончательно помутился. Остановившись перед сторожем,