в 
то время как он спокойным, легким прикосновением кисти "клюет" полотно, Сезанн 
поминутно ловит себя на том, что нервно, жирными мазками "нашлепывает" краски. 
Однако он всеми силами старается забыть укоренившиеся привычки. Писсарро в нем 
уверен; между прочим, он пишет Гийеме: Сезанн "удивит многих художников, 
чересчур поторопившихся осудить его".

Не один Писсарро такого мнения. В том же году неподалеку от Понтуаза в Овере-
сюр-Уаз поселился прелюбопытнейший человек, доктор медицины Поль-Фердинан Гаше. 

Доктору сорок четыре года[91 - Нужно ли напоминать, что первичными называются 
такие цвета, которые не поддаются разложению, - это желтый, красный, синий. 
Цвета же, определенные как вторичные, получаются путем смешивания двух 
первичных, например, оранжевый = красный + желтый; зеленый = желтый + синий: 
лиловый = красный + синий. Наиболее гармоничные сочетания получаются от 
последовательного соединения первичного цвета с вторичным, в состав которого 
этот первичный цвет не входит: синий и оранжевый красный и зеленый, желтый и 
лиловый. Такие цвета именуются дополнительными. Смешанные в равном количестве, 
они производят нейтральные серые тона, а в неравном количестве дают тона 
смягченные.]. Он примерно ровесник Писсарро. До последнего времени Гаше 
безвыездно жил в Париже на одной из улиц предместья Сен-Дени, где он и по сей 
день принимает больных. Семейные обстоятельства принудили его подыскать себе 
загородный дом: незадолго до войны, в 1868 году, Гаше женился, и его молодая 
жена, беременная вторым ребенком - их первенцу-девочке было три года, - 
заболела 
туберкулезом. Вот почему доктор Гаше в апреле прошлого года купил в Овере на 
улице Весно большой трехэтажный дом, в котором раньше помещался пансион для 
девиц; дом этот стоит высоко на холме, откуда террасами спускается огромный сад.
 
С той поры доктор делит свое время между столицей и берегами Уазы.

Личность доктора не лишена своеобразия. Внешне он производит странное 
впечатление. Гаше разгуливает по всему Оверу в голубом плаще, какие в 1870 году 

носили санитары; летом он прикрывает голову белой фуражкой, зимой - меховым 
беретом. Волосы свои он красит в желтый цвет и в солнечные дни ходит под 
зонтиком на зеленой подкладке. Неисправимый фрондер, доктор Гаше в своей 
неутомимой жажде знаний всегда и во всем держится самых крайних, недопустимых 
взглядов. Он вольнодумец и социалист; в медицине - сторонник недавно возникшей 
гомеопатии; интересуется и френологией и хиромантией.

С юных лет Гаше занимается живописью. Он пишет, гравирует и всей душой тянется 
к 
художникам. Кстати, Гаше уверяет, что он потомок фламандского художника Яна 
Мабюзе. У него завязались отношения с Добиньи, который тоже живет в Овере, и с 
полуслепым Домье, удалившимся на покой в соседнее местечко Вальмондуа. В 
живописи, как и в любой другой области, доктор Гаше, естественно, привержен ко 
всему новому и революционному. Он восхищается Курбе; часто бывает в пивных, где 

зарождается будущее искусство; Мане, Моне, Ренуара, Дега и, разумеется, 
Писсарро 
он знает и ценит. Человек этот полон жизни, задора, огня. Он верит в лучшие 
времена человечества; этот филантроп потихоньку бесплатно лечит бедняков 
местной 
общины. Подбирает он и больных животных, у него всегда полно собак и кошек. С 
Сезанном и с его полотнами Гаше познакомился в доме у Писсарро. Что Сезанн 
принадлежит к породе великих художников, он ни на минуту не сомневается. Гаше 
всегда стремился водить дружбу с одаренными художниками, и он убеждает Сезанна 
переехать в Овер, снять здесь небольшой домик, где ему будет лучше, чем в 
Понтуазе, в каком-то гостиничном номере.

Соблазненный заманчивым предложением, Сезанн осенью переехал в Овер. Он 
поселился поблизости от Гаше, с которым сошелся как нельзя лучше. Доктор Гаше 
был по натуре человек порывистый, но Писсарро откровенно предупредил его, что 
если он намерен поддерживать добрые отношения с Сезанном, то должен щадить его, 

избегать споров, воздерживаться от определенных слов, стараться не навязывать 
ему своего общества, а главное, не давать ни малейшего повода заподозрить, что 
его хотят "закрючить", а также, памятуя о его боязни прикосновения, не только 
никогда не дотрагиваться до него, но быть всегда начеку, чтобы как-нибудь 
нечаянно не задеть его; и доктор Гаше старается в точности следовать этим 
советам.

Восторг, какой Гаше уверенно выражает по поводу сезанновских этюдов, вселяет в 
художника доверие. Он смягчается. Впервые в жизни Сезанн очутился в кругу, где 
его работы вызывают горячий интерес. И в самом деле, кто, кроме Мариона, до сей 

поры принимал их всерьез? Писсарро и Гаше здесь постоянно пекутся о нем. Критик 

Дюре, тот самый, которому Золя года три назад отказался сообщить адрес Сезанна,