был и мог быть только первый шаг вперед. Он должен окончательно переломить себя,
 
принудить к большей объективности. Но у него для этого недостаточно техники, 
мастерства; Писсарро преподаст их ему. В чудесную летнюю пору Сезанн с 
Гортензией и сыном приезжает в Понтуаз; они останавливаются в ближайшем 
предместье Сен-Уан-л'Омон, в гостинице "Гран-Серф", на улице Басс, 59.

В Понтуазе Сезанн находит самую благоприятную для себя обстановку. Крайне 
предупредительный, чуткий, Писсарро, которому уже перевалило за сорок, 
относится 
к нему, как старший брат к младшему (Сезанну сейчас тридцать три года). 
Писсарро 
великолепно понимает его характер и чудесно умеет придать легкость их 
отношениям. Для этого ему не требуется никаких усилий: одной только своей 
скромностью, непринужденным добродушием он усыпляет подозрительность этого 
обидчивого эксовца. В простом доме на улице д'Эрмитаж, где, оставаясь в тени, 
хлопочет не менее доброжелательная г-жа Писсарро, Сезанн чувствует себя своим 
человеком.

Писсарро, Сезанн и два-три художника, часто наезжающих в эти края, образуют 
небольшой дружеский кружок, куда входят некий Белар и Виктор Виньон, бывает у 
Писсарро и Гийомен, правда, от случая к случаю: голод и нужда принудили его 
вернуться в управление дорог и мостов города Парижа. Понтуазская равнина, 
спокойные, свежие ландшафты Венсенна, столь отличные от нервной провансальской 
природы, тоже успокаивают Сезанна. Умиротворенный, он ставит свой мольберт 
рядом 
с мольбертом Писсарро и работает, прислушиваясь к советам, на которые не 
скупится его друг.

На взгляд Писсарро, сезанновская палитра слишком темна. "Мы никогда не пишем 
достаточно светло", - давным-давно отметил Добиньи. И Писсарро советует 
Сезанну: 
"Пиши всегда только тремя первичными цветами и их непосредственными 
производными"[91 - Нужно ли напоминать, что первичными называются такие цвета, 
которые не поддаются разложению, - это желтый, красный, синий. Цвета же, 
определенные как вторичные, получаются путем смешивания двух первичных, 
например, оранжевый = красный + желтый; зеленый = желтый + синий: лиловый = 
красный + синий. Наиболее гармоничные сочетания получаются от последовательного 

соединения первичного цвета с вторичным, в состав которого этот первичный цвет 
не входит: синий и оранжевый красный и зеленый, желтый и лиловый. Такие цвета 
именуются дополнительными. Смешанные в равном количестве, они производят 
нейтральные серые тона, а в неравном количестве дают тона смягченные.]. 
Писсарро 
пишет свои картины мелкими мазками, чтобы дать цвет во всей его силе и сообщить 

изображаемым предметам трепетность воздуха и света. Ибо предметы эти составляют 

часть обволакивающей их световой среды; их собственный, иначе говоря, 
"локальный 
цвет", меняется в зависимости от света. Тысяча отблесков играет на этих 
предметах. Тысяча отблесков расцвечивает так же и тени: они никогда не бывают 
черными. К тому же форма на свету теряет определенность. Природа, такая, какой 
она представляется нашему глазу, - лишь видимость, но это та самая видимость, 
которую и следует изображать. Только в этом истина.

Писсарро побуждает Сезанна стать перед пейзажем и попросту, самым обыкновенным 
образом передать то, что он видит, выразить свое зрительное восприятие, не 
стараясь как-нибудь по-особенному истолковать его; он побуждает Сезанна 
избавиться от своего "я" и превратиться лишь во внимательного и добросовестного 

наблюдателя подлинной реальности. Сезанн слушает и, убежденный в преимуществе 
такого метода, старается следовать ему.

Сезанн так верит в этот метод, что, не задумываясь, копирует полотно Писсарро 
"Вид Лувесьенна", чтобы лучше разобраться в той технике, к которой друг 
склоняет 
его. Такая техника сейчас как нельзя более подходит Сезанну, такая техника как 
нельзя более может дать ему возможность осуществить то, к чему он в данный 
момент стремится: обуздать в себе внутренние силы. Если и впрямь только 
"теммпераммент", "id est" изначальная сила может привести человека к 
поставленной им цели, то сегодня Сезанн также знает, что всякая неукрощенная 
сила - это бесполезная, непроизводительно расходуемая энергия; реальная сила - 
это сила упорядоченная.

Однако нельзя сказать, чтобы Сезанну было легко, выполняя совет Писсарро, 
приохотить себя к такому анализу, требующему большого терпения. Часто он, 
наперекор самому себе, дает волю темпераменту. В то время как для Писсарро, 
художника, который берет скорее упорным трудом, нежели богатством природного 
дарования, не составляет никакого труда сохранять объективность перед натурой,