полотна, красочная экзотика, жанровые сценки в беззубо галантном стиле, с 
названиями вроде "Сестры моей нет дома", "Фру-Фру" или "Маленький пирожник". 
Конечно, живопись Мане тоже весьма далека от того, что сам Сезанн в данное 
время 
ищет. Но его восхищают в ней смелость, цвет, четкость фактуры, уверенное 
воспроизведение реальности, которую она отражает столь гармонично, со столь 
проникновенным чувством. "Мане - это мастер, - думает Сезанн, - а его полотно, 
что ж, его полотно - здоровый "пинок в зад" всем этим господам из института и 
Школы изящных искусств".

Поддерживая борьбу Мане против филистеров, Сезанн шумит, уснащает речь 
словечками, принятыми в среде художников, - "бозары"[46 - Слова "Beaux Arts" 
(по-французски "изящные искусства") при чтении произносятся слитно: "бозар". 
(Прим. перев.)], так говорит он теперь, утрируя свой южный акцент. При всей 
своей застенчивости он сознательно дает повод толкам о себе. Хорошо понимая, 
сколь вызывающий характер носят его убеждения, он в запале еще преувеличивает 
их 
и, стремясь уйти от самого себя, нарочито шокирует публику откровенным и 
плоским 
фиглярством. Остроты его передаются из уст в уста. Неудачники рукоплещут ему. 
Сезанн, и без того всегда равнодушный к своему внешнему виду, теперь из бравады 

доводит эту небрежность до карикатурности.

Золя не сдерживает упрека. Он не понимает, как можно до такой степени 
опуститься. Ему-то самому поношенная одежда доставила немало горьких минут! Но 
в 
конце концов тем хуже для Поля! Это его дело! При всем том Золя с удовольствием 

сопровождает Сезанна в Салон отверженных, где оба друга часами обсуждают 
выставленные работы. Мнение их полностью совпадает. По примеру Сезанна Золя 
становится поклонником Мане. "Завтрак на траве" приводит его в восторг. Однако 
его в этой картине восхищают сюжет, модернизм, революционный порыв, а не 
техника 
и пластичность, к которым Сезанн изо всех сил старается привлечь его внимание. 
"Завтраком на траве" оба единомышленника восторгаются одинаково чистосердечно, 
но один говорит о ней как художник, а другой как писатель.

Резко обозначив разногласия, которые навсегда отгородили живопись, ищущую новых 

путей, от склеротического официального искусства, Салон отверженных пробудил 
самосознание в целом поколении молодых художников. В ходе случайных встреч, 
бесед у них возникает взаимное дружеское расположение, они объединяются, 
создают 
товарищества. Живчик Гийеме познакомил Сезанна с юным обитателем Монпелье - 
Фредериком Базилем; выходец из богатой протестантской семьи виноградарей, он 
приехал в Париж, чтобы отдаться полностью своей страсти - живописи, но в угоду 
родителям продолжает одновременно учиться на медицинском факультете. В столице 
он живет с ноября прошлого года, как раз с того времени, как сюда вернулся 
Сезанн. Этому великану, добродушному великану с кротким взглядом всего лишь 
двадцать один год[47 - Базиль родился 6 декабря 1841 года.], а он уже на голову 

выше своих друзей. Тонкое лицо, оттененное кольцом густой белокурой бороды, 
сливающейся с пышными длинными усами, дышит тихой грустью, присущей тем юным 
созданиям, которым суждено умереть в расцвете лет.

Базиль записался в мастерскую, руководимую преподавателем Школы изящных 
искусств 
Глейром. Но, несмотря на всю покладистость Базиля, на его готовность быть 
исполнительным, ему очень скоро становится скучно в этой школе. В силу 
особенностей своего дарования он питает склонность к живописи Делакруа, к 
живописи Курбе; картина Мане, увиденная в Салоне отверженных, стала для него 
откровением. Сезанн и Базиль поклоняются одним и тем же кумирам, и это их 
роднит. К тому же подкупающая приветливость нового друга, его ровный, веселый 
нрав в соединении с присущей южанам порывистостью благотворно влияют на Сезанна.


В компании со своим соучеником по мастерской Глейра и почти ровесником, щуплым 
юношей Огюстом Ренуаром[48 - Ренуар родился в Лиможе 25 февраля 1841 года.] 
Базиль снимает на двоих мастерскую в Батиньольском округе на улице Ла Кондамин. 

В один прекрасный день Базиль затащил туда Сезанна и Писсарро. "Я завербовал 
тебе двух замечательных друзей", - говорит он Ренуару.

Сын бедного портного, Ренуар с тринадцати лет был вынужден жить своим трудом. 
Он 
занимался росписью фарфора, вееров и даже стен в залах кафе; платили ему 
довольно плохо; задумав стать настоящим художником, он изо всех сил старался 
скопить малую толику денег, чтобы развязать себе руки и, получив таким образом 
возможность систематически учиться, осуществить свои замыслы. Вот уже год, как