всевозможных школ и развить в себе какую-то самобытность, если таковая имеется".
 
Но на этот раз пусть Сезанн поторопится. "Мы упорядочим нашу жизнь: два вечера 
мы будем проводить вместе, а остальные работать". И добавляет: "Наши встречи не 

будут потерянным временем".

Сезанн, однако, попадает в Париж лишь в начале ноября. Еще и еще раз пришлось 
убеждать родителей в необходимости его отъезда, снова пришлось пускать в ход 
веские доводы, чтобы, с одной стороны, отделаться от настойчивых уговоров 
любящей матери, а с другой - сломить сопротивление отца, который еще не простил 

его. Он хочет подучиться и подготовиться к вступительному экзамену в Школу 
изящных искусств - так сказал им Поль.

"Витурия молит сына своего Кориолана" - такова в нынешнем году тема 
("глупейшая", по мнению Золя) конкурса, которую школа живописи предложила 
экзаменующимся.




Часть вторая. Нетерпение (1862-1872)





I. Завтрак на траве


У великого пингвинского народа больше не было ни традиций, ни духовной культуры,
 
ни искусства... Воцарилось безграничное сплошное уродство.

    Анатоль Франс, "Остров пингвинов"

Душевное состояние, в каком Сезанн возвращается в Париж, резко отличается от 
того, в каком он уезжал отсюда немногим более года назад. Похоже, что у него на 

душе стало легче. Он окончательно, раз и навсегда, осознал свое призвание. 
Сразу 
же по приезде Сезанн налаживает быт. Верный пристрастию к левому берегу, он 
поселяется на улице Эст; из окна комнаты Сезанну видны деревья Люксембургского 
сада, вдоль которого тянется эта улица. Вполне понятно, что первым делом Поль 
записывается в мастерскую Сюиса; не теряя ни минуты, он приступает к работе и 
приходит сюда регулярно два раза в день: утром он пишет здесь с восьми до часу, 

и вечером - с семи до десяти. Ввиду того, что Вильевьей в данное время в 
отъезде, поправлять этюды Сезанн просит одного из его друзей, а именно Шотара.

Трое неразлучных впервые собираются все вместе в Париже. Они часто видятся, 
подбадривают друг друга, побуждают стремиться к тому, что соответствует 
наклонностям каждого из них. Запершись в своей комнате, Золя пишет все вечера 
до 
полуночи. Поэзия отошла у него на второй план, теперь он сочиняет новеллу за 
новеллой в надежде, что придет день, когда ему удастся напечатать их. Не может 
быть, чтобы, поступив к Ашетту, он тем самым поставил крест на всем. К тому же 
ему там скучно. Зато его служебные обязанности позволяют ему входить в 
соприкосновение со многими известными писателями, такими, как Тэн, Сент-Бёв, 
Мишле, Барбье Д'Орвилли, Ренан, Литтре, Гизо, Ламартин, и с изрядным числом 
других авторов, менее знаменитых, но не менее значительных, как, например, 
Дюранти, непризнанный апостол реализма в литературе. Этот грустный, чуть 
желчный 
человек говорит очень медленно, тихим-тихим голосом. Золя жадно слушает его.

Встречают неразлучные и своих экских знакомых. Все такого же обезоруживающе 
простодушного Шайяна - он с прежней невозмутимостью переводит краски и при том 
никогда не подумает обратиться к кому бы то ни было за советом, и Трюфема - 
став 
в прошлом году лауреатом конкурса живописи в Эксе, он поступил в Школу изящных 
искусств. Знакомством с ним Сезанн, однако, не слишком дорожит. Один из друзей 
Трюфема считает, что он "превзошел Делакруа", этого достаточно, чтобы 
рассердить 
Сезанна: он требует уважения к своему кумиру!

Шестьдесят три года сейчас Делакруа. Он болен, доживает последние дни. А между 
тем талант его и по сей день признают неохотно. Стремясь ниспровергнуть его, 
враги Делакруа становятся на сторону Энгра; но, по существу, и Энгра больше 
ценят на словах, чем на деле. Живопись принятая, признанная - это живопись