Буффане Ренуара балуют. Он лакомится вкусным супом с укропом[147 - Воспоминания 

Ренуара, приведенные Амбруазом Волларом в его работе "Слушая Сезанна, Дега, 
Ренуара".], сваренным матерью Сезанна; искусная стряпуха, она подробно 
объясняет 
гостю рецепт приготовления: "Берут веточку укропа, чайную ложечку оливкового 
масла..." Но однажды, забывшись, Ренуар беззлобно прошелся по адресу банкиров. 
Сезанн и его мать совершенно меняют свое отношение к Ренуару. А мать, та просто 

возмущается вслух: "Поль, допустимо ли, чтобы в доме твоего отца!.."

И Ренуар, сконфуженный, покидает Жа де Буффан[148 - Ренуар уехал в имение 
Монбриан, которое снял у Максима Кониля, шурина Сезанна.].


* * *

Сезанн возвращается на набережную Анжу.

1889 год. В Париже уже воздвигнута башня Эйфеля и готовится открытие Всемирной 
выставки, где намечено организовать также большой отдел изящных искусств. К 
Шоке 
обратились с просьбой одолжить его антикварную мебель, чтобы показать 
посетителям выставки. Шоке не возражает, но из неизменной преданности к Сезанну 

просит экспонировать одно из полотен своего протеже. Устроители выставки 
согласны, и картину "Дом повешенного" (Шоке получил ее от графа Дориа в обмен 
на 
картину "Тающий снег в лесу Фонтенбло") покажут на Всемирной выставке.

Но рано радоваться удаче. Устроители выставки хоть и согласились принять "Дом 
повешенного", но не уточнили места, где будет висеть полотно. Они вздернули его 

под самый потолок, так, что ни один человек не различит, что на нем изображено, 

между тем и Сезанн и Шоке вынуждены признать, что условие, поставленное ими 
устроителям, последними соблюдено.

Сезанн вздыхает. Видимо, быть ему всегда изгнанником. И впрямь, какое значение 
имеют разговоры, суждения о его работав в лавке папаши Танги? Какое значение 
имеет то, что некие Ренуар, Писсарро и Моне испытывают к нему немного уважения? 

Не будь грозного Луи-Огюста - этого ужасного отца (Сезанн всегда помнит о 
нем), - он превратился бы сегодня в нищего, бродягу вроде Амперера, который, не 

зная, как просуществовать, вертится среди студентов Экса, пытаясь всучить им 
порнографические рисунки.

И вдруг несколько месяцев спустя, осенью, - какая приятная неожиданность! - 
Сезанн получает весьма любопытное письмо за подписью Октава Mo, секретаря 
Общества брюссельских художников "Группа двадцати", приглашающее его принять 
участие наряду с Ван-Гогом и Сислеем в предстоящей выставке работ членов этой 
группы.

Сезанн торопится ответить согласием на столь "лестное" для него приглашение. Он 

посылает в Брюссель два пейзажа и композицию "Купальщицы", Выставка открывается 

18 января в Королевском музее современного искусства. Увы! Снова неудача, снова 

разочарование. Никто не замечает работ Сезанна, "их даже не удостаивают 
обсуждения"[149 - Эмиль Бернар.]. И все-таки! Нашелся журналист, заметивший его 

полотна; скользнув по ним взглядом, он, проходя, обронил презрительное 
суждение: 
"Искусство, смешанное с искренностью"[150 - Бельгийское общество художников, 26 

января 1890 года. (Цитировано А. Волларом в его работе "Слушая Сезанна, Дега, 
Ренуара").].

Френхофер, Френхофер! Большинство художников из группы импрессионистов отныне 
одержало победу, их картины покупают коллекционеры. Почти две тысячи франков 
уплачены за полотна Писсарро. В прошлом году Тео Ван-Гог, брат Винсента, продал 

какому-то американцу полотно Моне за девять тысяч франков. И только Сезанн, 
единственный, не признан. Его не замечают. Он нуль. Ему уже 51 год. Он издерган.
 
С черной шапочкой на гриве поседевших волос, ниспадающих на шею, с седой 
бородой 
и усами, он выглядит стариком. Здоровье его расшатано.