Именно здесь, в доме № 15 по набережной Анжу - наконец осуществилось желание 
Гортензии! - поселился Сезанн в 1888 году. Гийомен - он живет в соседнем доме № 

13 - вероятно, указал ему на это свободное помещение.

Дом № 15 по набережной Анжу - особняк XVII века - был построен, как 
предполагают, Луи Лево в 1645 году для президента Высшей счетной палаты Никола 
Ламбера де Ториньи. Совсем рядом дом № 17, знаменитый особняк Лозюн, где в дни 
своей молодости некоторое время жил Бодлер. Квартира Сезанна на четвертом этаже 

выходит окнами на Сену и набережные. Спокойное место, излюбленное 
художниками[143 - Домье прожил 17 лет на набережной Анжу, в доме № 9. На этом 
же 
берегу острова Сен-Луи, на набережной Бурбон жил Филипп де Шампень, здесь имел 
свою мастерскую Мейссонье, и ему даже понадобилось - разумеется, в интересах 
искусства - построить средневековую сторожевую башенку.].

Но нет покоя в душе у Сезанна. Его слабое здоровье все ухудшается и толкает 
художника на постоянные переезды с места на место. Теперь, когда появились 
деньги, никакие соображения, связанные с материальными издержками, не заставят 
его отказаться от привычки менять места. Он то работает на набережной Анжу, то 
в 
мастерской на улице Валь де Грас, то, покинув Париж, мчится на берега Марны. 
Шоке попросил Сезанна расписать его особняк на улице Монтиньи, и Сезанн 
согласился, но, набросав вчерне две сцены, быстро оставил это дело. Теперь 
Сезанн корпит в своей мастерской на улице Валь де Грас над картиной с двумя 
фигурами - сценой из "Масленицы" ("Марди гра"), моделями для которой служат его 

сын Поль в костюме Арлекина и сын сапожника Гийома в костюме Пьеро. Юноши 
вынуждены простаивать долгие часы, не меняя позы. Сезанн не терпит ни малейшего 

проявления усталости. В этом отношении он неумолим. Дошло до того, что сын 
Гийома, позируя в крайне неудобном положении, однажды упал в обморок.

Единственное место, куда Сезанн неизменно возвращается, это Лувр. Почти все 
послеобеденные часы он работает в Лувре, вновь и вновь размышляет о своем 
искусстве, стоя перед полотнами Пуссена, Рубенса, Веронезе. "Лувр, - говорит 
Сезанн, - это книга, по которой мы учимся читать".

Однако вскоре Сезанн уезжает в Шантильи, где поселяется в гостинице Делакур. Он 

живет там пять месяцев, создавая полотна, на которые его мог бы с таким же 
успехом вдохновить и юг; воздушную листву Иль де Франс, подернутую дымкой 
тумана, Сезанн пишет почти в той же манере, с той же обнаженностью и 
условностью, с какой писал острые пейзажи Прованса. Где бы он ни находился, на 
севере ли, на юге, отныне он пишет только в одной сезанновской манере. Впрочем, 

его мастерство непрерывно совершенствуется. На своих полотнах художник 
достигает 
гармонии между противоречивыми устремлениями разума и чувства, смягчает слишком 

строгий, слишком абстрактный характер своего, сезанновского, классицизма. Зрело 

обдуманная и точно построенная, каждая из работ Сезанна становится песней, 
которую художник насыщает волнующей поэзией и трепетным чувством.

Не обращая внимания на обескураживающие неудачи, Сезанн продолжает поиски с тем 

же рвением и страстностью, как если б его полотен ждали, если бы их любили, 
ценили.

Но этого нет; особенно в собственных его глазах. Вряд ли в своем затворничестве 

Сезанн знает, что лавку Танги посещает все большее и большее число художников, 
любителей живописи, критиков, что сезанновские полотна с их своеобразным 
почерком заинтересовывают, начинают нравиться, привлекать внимание. Для одних 
эти полотна - "музей ужасов", для других - "музей будущего"[144 - Эмиль 
Бернар.Преданность и неустанные заботы Танги, его трогательная манера сперва 
взглянуть на картину с материнской нежностью, а затем, переводя взгляд на 
пришедшего, посмотреть поверх очков, словно умоляя полюбоваться любимым 
детищем *, поражает всякого, кто случайно заглядывает в лавку на улице Клозель. 

Что это? Ужасы эти полотна или достояние будущего? Давно пора определить, кто 
он, этот феномен Сезанн, или хотя бы попытаться это сделать. В "Ла Краваш" в 
номере от 4 августа опубликована статья Гюисманса; автор в свойственном ему 
заковыристом стиле пытается анализировать живопись Сезанна, попутно разбирая 
работы посредственного художника Тиссона и клоуна Вагнера, который на досуге 
балуется живописью.* С. Waern, Some Notes on French Impressionism, dans 
"l'Atlantic Monthly" avril 1892. (Цитируется по книге Д. Ревалда "История 
импрессионизма".)].