23 октября в Эксе скончался Луи-Огюст. Ему было 88 лет.

У праха нелюбимого отца Сезанн внезапно ощутил чувство глубокого волнения. Он 
забыл о бесчисленных мелких придирках, которыми Луи-Огюст постоянно изводил его.
 
Забыл их стычки, отцовский гнет, различие взглядов, обиды - забыл все. Смерть 
уже коснулась Луи-Огюста своим беспощадным резцом. "Отец", - шепчет Сезанн. Кем 

был бы он сегодня без этого отца, который всю жизнь досаждал ему, подавлял его, 

ни во что не ставил? В какую беспросветную нужду впал бы он без отца, этого 
финансового воротилы, чей коммерческий размах навсегда избавил от нужды сына, 
такого слабого, не приспособленного ни к ремеслу, ни к работе, не сумевшего 
даже 
стать скромным, но уважаемым художником - одним из тысячи тысяч художников 
Салона Бугро. О! Луи-Огюст, вот кто был на высоте своего призвания! И победил. 
Не в пример сыну отец "выразил" себя.

"Отец, отец", - шепчет Сезанн.




IV. Большая сосна


Мгновенье уходит и не повторяется. Правдиво передать его в живописи! И ради 
этого забыть обо всем.

    Сезанн

Покойный Луи-Огюст оставил каждому из трех детей по 400 тысяч франков, выгодно 
помещенных в движимое и недвижимое имущество. Отныне в распоряжении Сезанна 25 
тысяч франков годового дохода. Однако богатство ни в чем не изменило его 
привычек. Расходы на жизнь, включая затраты, связанные с живописью, теперь 
полностью обеспечены, деньги же сами по себе не представляют для Сезанна 
никакого интереса. Он не любит роскоши, а если б против ожидания решил 
поразвлечься, это показалось бы ему самому бессмыслицей.

Но Гортензия, та рассуждает по-иному. До сих пор она была вынуждена вести очень 

скромный образ жизни, осложненный к тому же постоянными переездами мужа. 
Кратковременное пребывание на случайных квартирах, которые Сезанн всегда 
покидал 
внезапно, не волновало Гортензию. Она и сама обожала менять места, кочевать по 
гостиницам. Но продолжать экономно вести хозяйство, ограничивая себя ста 
пятьюдесятью франками в месяц, ей кажется несусветной глупостью. Раз есть 
деньги, ими надо пользоваться. По мнению Марии, Гортензия слишком расточительна,
 
и сестра порицает Сезанна, который дает жене столько, сколько та просит. В 
противоположность мужу Гортензия любит развлечения, она считает свою жизнь в 
Провансе скучной и давно предпочла бы переменять обстановку, попутешествовать 
по 
белу свету, короче говоря, ей хочется вернуться в Париж. На юге ее снедает 
тоска. Здешний климат - вечный довод Гортензии - вызывает у нее эмфизему легких.


Сезанн прикидывается глухим к просьбам жены. Париж, по крайней мере в данный 
момент, не может дать ему что-то получше, чем дает Прованс. Гора Сент-Виктуар 
целиком и полностью завладела художником. Сезанн пишет ее из разных точек 
обозрения. Вот уже два года, как Кониль, его шурин, приобрел в окрестностях Жа 
де Буффана имение Монбриан, и художник часто отправляется туда со своим 
мольбертом.

Сезанн нашел в этих местах идеальный "мотив". Перед его взором вплоть до самого 

горного массива расстилается долина Арки, пересекаемая справа виадуком. Ветвями 

сосны, которые тянутся к отдаленному изогнутому конусу Сент-Виктуар, Сезанн 
обрамляет весь пейзаж; прекрасная картина, полная вергилиевой гармонии. Часто 
Сезанн уходит бродить по холмам, высящимся вдоль дороги в Толоне[139 - Теперь 
она называется дорогой Поля Сезанна. (Прим. перев.)]. Он даже снял комнату в 
Черном замке, неподалеку от карьера Бибемю, куда лет тридцать назад - с того 
времени прошла целая вечность! - Золя, Байль и он совершали столько прогулок; 
где в сосняке декламировали вслух любимые, воодушевлявшие их стихи.

Странная загадка эта живопись! Наблюдая предметы, Сезанн приходит к выводу, что 

симметрия, которую мы вносим в их изображение, не более чем обман. В