угол, ждать приближающегося конца жизни - все, что ему остается. Иной раз 
вечером Сезанн отправляется в кафе скоротать часок-другой в пустых разговорах с 

его завсегдатаями - городским врачом или Жюлем Пейроном, чиновником, изредка 
позирующим художнику. Чтобы избавить себя от необходимости перетаскивать с 
места 
на место рабочие принадлежности, Сезанн купил осла. Он приносит своему хозяину 
немало огорчений. Едва заслышав позвякивание упряжки, осел пускается рысью или, 

внезапно охваченный непонятным упрямством, ни за что не хочет идти вперед. 
Вначале Сезанн пытался воздействовать на него голосом или палкой. Но, 
убедившись 
в том, что все усилия напрасны, решил подчиниться капризам животного.

Уходы "на природу" долгие дни держат Сезанна вне дома. Он питается на фермах 
вместе с крестьянами, то тут, то там просится на ночлег, и, если нет свободной 
кровати, довольствуется сеновалом. Сезанн пишет Гарданну: ее колокольню, ее 
старые мельницы и гору Сент-Виктуар, вершина которой вырисовывается вдали, а 
основание точно срезано горой Сангль.

Мысли Сезанна неизменно возвращаются к этим оголенным обрывистым утесам, 
застывшим в своем величии. Их мощную и задумчивую красоту, эту гору, полную 
света, этот дерзкий поэтический взлет земли и скал художник неустанно пытается 
запечатлеть на полотне. "Отсюда можно было бы увезти сокровища. Но еще не 
нашелся выразитель, равный по таланту богатствам, расточаемым землей этого 
края", - пишет Сезанн Виктору Шоке. Сент-Виктуар - его отдых, радость, его вера 

в себя. Незыблемость и суровость этой горы, ее мощь и несокрушимость не тронуло 

время, и она спит безмолвным и вечным сном. Раньше Сезанн, работая в Эстаке, 
верный своему мироощущению, хотел сковать море, сделать его поверхность 
застывшей, лишить ее постоянного движения: он, словно гемму, вставил море в 
оправу из холмов, придав ему плотность и блеск минерала. Теперь, глядя на эти 
крутые склоны, Сезанну достаточно постигнуть задачи, которые они ставят перед 
ним, вникнуть в их сущность, стать как бы плотью от плоти этой горы, чтобы 
осуществить, наконец, свою мечту о классической ясности, воплощения которой он 
так мучительно добивается.

Иногда по воскресеньям к Сезанну приходит с дружеским визитом Марион - они 
стали 
вновь встречаться. Марион проделал головокружительную карьеру ученого и вот уже 

десять лет состоит директором Музея естествознания в Марселе. Научные работы - 
в 
сотрудничестве с Гастоном де Сапорта Марион опубликовал девятнадцатитомный труд 

"Эволюция растительного царства", - разнообразная деятельность, приближающееся 
сорокалетие не погасили в этом человеке увлечения искусством. Марион все время 
по-дилетантски занимается живописью. Он и Сезанн, как в прежние времена, ставят 

свои мольберты рядом. Они пишут. Говорят об искусстве, говорят о науке.

Всматриваясь в расстилающийся перед ними пейзаж. Марион воскрешает историю этой 

земли, ее геологическое прошлое, описывает процесс ее возникновения, медленное 
преобразование, бурные катаклизмы, потрясшие ее структуру. Сезанн слушает, 
осматривает найденные Марионом приметы, свидетельствующие о далеком прошлом. 
Какой глубокой жизнью внезапно наполняются эта долина, эти холмы, эта скалистая 

гряда гор и среди них коническая Сент-Виктуар! О загадка мира сего! Как уловить 

ее, как объять во всех проявлениях? Мощь геологических пластов, их 
непоколебимую 
устойчивость и плотность - вот что следует отобразить, и еще спокойное 
прозрачное величие нашего мира. И чтобы это отобразить, надо очень мало краски 
и 
очень много простоты.


* * *

Утром 23 февраля Золя выправил последнюю страницу "Творчества".

Клод Лантье, отчаявшийся, бессильный в своем творчестве, повесился. Его хоронят 

на кладбище Сент-Уэн. Друг Клода, писатель Сандоз (Золя) стоит у вырытой ямы со 

старым художником Бонграном.