энергично защищается от угрожающей ей опасности. Против ожидания она находит в 
Марии союзницу, хотя та ее презирает. Незаконная связь, внебрачный ребенок, 
живопись: достаточно сумасбродств натворил ее брат в своей жизни. Не прибавил 
бы 
он ко всему еще и этот смехотворный скандал, эту постыдную, невесть откуда 
свалившуюся любовь. О нет, нет! Он должен жениться на Гортензии, и чем скорее, 
тем лучше.

Необходимо согласие отца, и Мария берется уговорить Луи-Огюста. В конце июня 
ему 
исполнится восемьдесят семь лет. Его рассудок начинает мутиться. Нередко можно 
видеть, как он, лукавый и хитрый, с деланно равнодушным видом, таясь от всех, 
ковыляет в какой-нибудь дальний угол Жа де Буффана, чтобы закопать горсть 
золотых монет. В Жа теперь всем заправляет Мария, оставляя Луи-Огюсту одну лишь 

видимость власти.

Сезанн пытается сопротивляться, сохранить свое сокровище, свое нежданное 
счастье, бурей захлестнувшее его, осветившее его дни, вернувшее ему частицу 
молодости и веру в жизнь. Первым делом Мария выгоняет из Жа эту красивую 
служанку. Сезанн, которому малейшее препятствие всегда кажется непреодолимым, 
пускается на всякие хитрости. 14 мая он просит помощи у Золя:

"Пишу тебе, рассчитывая на ответ. Хочу просить об одной услуге, ничтожной для 
тебя и весьма значительной для меня. Ты будешь получать на свое имя письма, 
предназначенные мне, и пересылать их почтой по адресу, который я сообщу тебе 
дополнительно. То ли я обезумел, то ли в здравом уме... Trahit sua quemque 
voluptas[132 - Каждому своя мера удовольствия! (латин.).]. Я прибегаю к твоей 
помощи и умоляю отпустить мне мои грехи; да будут благословенны мудрецы! Не 
отказывай мне в этой услуге, я не знаю, куда кинуться". Поразмыслив, Сезанн, 
должно быть, почувствовал некоторую неловкость - всегда он обременяет Золя 
своими просьбами - и в постскриптуме добавил странную фразу: "Я человек 
маленький и не в состоянии оказать тебе никакой услуги, но я уйду из этого мира 

раньше и постараюсь исхлопотать для тебя у Всевышнего тепленькое местечко".

Но Сезанн заблуждался, считая, что ему удалось обмануть бдительность сестры. В 
своих сражениях с отцом, в сущности, всегда выигрывал Поль. "Да-да", - 
поддакивал он родителю, лгал, обещал, изворачивался, но чем становился 
уступчивей, тем меньше его бранил отец. Луи-Огюст наталкивался на пустоту, и 
мнимые отцовские победы оборачивались поражениями. Не встречая сопротивления, 
отец оставлял сына в покое.

Не так обстоит дело с Марией. Та знает своего братца получше Луи-Огюста, ее не 
проведешь никакими ухищрениями. Мария ходит за Сезанном по пятам, выслеживает, 
укоряет, не дает ему опомниться. Вскоре жизнь Сезанна становится невыносимой. 
Отчаянно цепляясь за свою любовь к Фанни, не желая сдаваться, он мечется, 
зажатый между Марией и Гортензией, теряет самообладание и, чувствуя себя 
затравленным, использует последнюю возможность: бежит. В середине июня Сезанн 
появляется в Париже и находит приют у Ренуаров в Ларош-Гюйоне.

Но, держа сестру на расстоянии, Сезанн не сумел, однако, помешать жене с сыном 
последовать за ним. Всегда независимая, Гортензия обычно предоставляла Сезанну 
полную свободу действий, разрешала жить как ему вздумается. Она привыкла к его 
длительным отлучкам, к перерывам в их беспорядочной супружеской жизни. Но 
сейчас 
и речи не может быть о том, чтобы Гортензия на шаг отпустила от себя отца 
своего 
ребенка. Ведь этот ребенок, обожаемый отцом, самый верный ее козырь. 
Несвоевременное вторжение гостей удивило Ренуаров. Но они радушно приняли 
неполадивших супругов.

Гортензия призывает Ренуаров быть судьями между нею и мужем. Сезанн, 
притворяясь, будто все в порядке, пытается работать, пишет пейзаж в Ларош-
Гюйоне. Но внутренняя тревога мешает ему сосредоточиться. Он ждет писем от 
Фанни, которые Золя (Сезанн просил его об этом сразу же по своем приезде в 
Париж) должен отправлять ему "до востребования". Писем нет, Фанни, видимо, не 
дорожит этой тягостной любовью. Сезанн мечется, тоскует. Он больше не в 
состоянии оставаться в Ларош-Гюйоне. Ему необходимо уехать, переменить место. 
Все вокруг раздражает художника, даже собственная жажда перемены, толкающая его,
 
точно загнанного зверя, в дорогу. Золя еще в Париже, но скоро переедет в Медан. 

Сезанн последует за ним. 27 июня он просит друга немедленно известить его, как 
только тот водворится в Медане.

Дни идут. Вот уже 3 июля, а от Золя все еще нет ответа. Сезанн настойчив, он 
снова шлет письмо. 4, 5 июля от Золя ни звука! Сезанн взбешен, 6 июля он 
вспоминает, осыпая себя ругательствами - черт подери эту дурацкую голову! - что