одно сменяет другое. Быть может, он ошибается, быть может, никогда не сумеет 
"теоретически обосновать результаты своих попыток". Быть может, его 
произведения 
обречены на небытие. Быть может... Да, его жизнь целиком отдана живописи, но не 

закончится ли она ужасным поражением? "Лавровый венок и возлюбленную бог 
приберегает для нас к двадцати годам", - говаривал в свое время Золя. Он, 
Сезанн, ничего не получил. Ничего. Он все упустил. Тем хуже! Надо работать 
наперекор всему, писать, настойчиво совершенствовать свое мастерство, дойти до 
предела в дерзаниях - до предела в живописи.

Подолгу, терпеливо, любовно располагает он разные предметы, которые должны 
составить натюрморт. Эти натюрморты для Сезанна лишь эксперименты, упражнения. 
Со скрупулезностью ученого он размещает фрукты, кувшины, ножи, салфетки, бокалы,
 
кружки, бутылки, сочетая и констрастируя тона, соразмеряя свет и тени, 
подкладывает одну за другой монеты под персики или яблоки до тех пор, пока все 
на столе не образует мотив, не предстанет в том порядке, какой удовлетворял бы 
и 
глаз и ум "Композиция цвета, - твердит Сезанн, - композиция цвета... В этом все.
 
Так компоновал Веронезе".

А если он ошибается? Если все эти комбинации кажутся превосходными только его 
глазу, если все это только мираж? Не одержим ли он галлюцинациями? Не 
заблуждается ли, как Френхофер из "Неведомого шедевра"?

Он читает и перечитывает эту маленькую новеллу Бальзака: десять лет Френхофер, 
гениальный художник, работает над полотном "Прекрасная Нуазеза", своим шедевром,
 
который он тщательно ото всех скрывает. Но настал день, и художник, опьяненный 
удачей, соглашается показать друзьям картину. И что же? На ней ничего не видно, 

кроме туманного нагромождения красок и множества беспорядочных линий, из 
которых 
- непонятно каким чудом - возникает прелестная обнаженная нога, "уцелевшая от 
медленного, непрестанного разрушения".

Сезанн рассматривает собственные полотна. Хороши ли они?.. "Сезанны" ли они? 
Или 
же они, как "Прекрасная Нуазеза", лишь "бесформенная туманность", иллюзия? 
Какая 
странная встреча с этим Френхофером, придуманным Бальзаком! Каким роковым 
провидением будущего звучат фразы, вложенные автором "Человеческой комедии" в 
уста своего героя, художника Френхофера, фразы, которые Сезанн мог бы повторить 

сегодня, почти не изменив в них ни одного слова?[129 - "Природа, - говорит 
Френхофер, - состоит из ряда окружностей, которые переходят одна в другую... 
Строго говоря, рисунка не существует!.. Линия есть способ, с помощью которого 
человек отдает себе отчет о воздействии света на окружающие его предметы; в 
природе нет линий, в ней все выпукло; моделируя, рисуешь, иными словами, 
отделяешь предметы от среды, в которой они существуют; только распределение 
света дает видимость телам!..Быть может, не следует проводить ни одной линии, а 

начинать фигуру с середины, принимаясь сперва за самые освещенные выпуклости, 
чтобы затем перейти к частям наиболее темным. Не так ли действует солнце, этот 
божественный живописец вселенной".Сравним высказывания Сезанна:"Свет и тень - 
это соотношение цвета, два основных явления, различие которых определяется не 
общей интенсивностью, а их собственной звучностью."Чистый рисунок - это 
абстракция. Рисунок и цвет совершен но неразделимы, все в природе 
окрашено"."Форма и контур предметов нам даны в противопоставлениях и контрастах,
 
вытекающих из особенностей их окраски"."По мере того как пишешь, рисуешь, 
верный 
тон дает одновременно и цвет и форму предмету. Чем гармоничнее цвет, тем точнее 

рисунок"."Нет линий, нет моделировки. Рисунок - это соотношение контрастов, 
вернее, просто соотношение двух тонов - белого и черного". (Сообщено Лео 
Ларгье.)"В апельсине, яблоке, шаре, голове, каждом предмете есть самая выпуклая 

точка, которая всего ближе к нашему глазу, и это всегда независимо от самых 
даже 
резких эффектов: света, тени и цветовых ощущений. Края предметов бегут к центру,
 
помещенному па нашем горизонте". (Из письма к Эмилю Бернару.)]

"Френхофер, - замечает один из его друзей, - этот страстно любящий наше 
искусство человек, видел больше и дальше других художников. Он глубоко 
размышлял 
над проблемой цвета, над абсолютной правдивостью линии; но из-за постоянных