Байль. Он в шестом классе, как и Сезанн, хотя на два года младше его и на год 
младше Золя. Отличный парень этот Байль, уравновешенный, рассудительный. Ему не 

знакомы внезапные приливы чувствительности, вечно обуревающие обоих его 
приятелей; и натура у него не столь сложная: в отличие от Сезанна в нем вялость 

не сменяется возбуждением, в отличие от Золя в нем пыл не охлаждается скрытым 
беспокойством[22 - Это беспокойство, во многом сходное с сезанновской боязнью 
прикосновения, несомненно, результат пережитого у гроба отца, но, возможно, и 
следствие того забытого самим Золя обстоятельства, память о котором, вероятно, 
осела где-то в самых сокровенных тайниках его души: в 1845 году родители его 
вынуждены были выставить из своего дома слугу - двенадцатилетнего арабчонка, 
покушавшегося на целомудрие пятилетнего Эмиля.]. Но не все ли равно? 
Подстрекаемый примером, Байль хоть и несколько принужденно, однако вполне 
искренне вторит Сезанну и Золя; он разделяет их восторги, упивается теми же 
книгами и теми же мечтами. Три товарища - в коллеже их не замедлили прозвать 
"неразлучными" - клянутся друг другу в вечной дружбе. Она сплотит их на 
жизненном поприще, как сплотила в коллеже. Втроем они завоюют будущее, получат 
признание современников. Золя, именно бедняк Золя, куда больше, чем богач 
Сезанн, уверен в их грядущей победе.

Трое неразлучных участвуют во всех неисчислимых проделках, какими ученики 
коллежа пытаются разнообразить монотонную жизнь интерната; не отставая от 
товарищей, подтрунивают они над Носатым - длинноносым инспектором, над 
Радамантом - учителем, который никогда не улыбается, над учителем физики, 
"легендарным рогоносцем", прозванным "Ты-мне-изменила-Адель", над классным 
наставником, корсиканцем Спонтини, который показывает желающим свою вендетту - 
кинжал, заржавевший от крови трех убитых им двоюродных братьев, и над двумя 
уродцами - кухонными заправилами - поваренком Параболоидом и судомойкой 
Параллелью.

И все же, несмотря ни на что, в отношениях неразлучных с однокашниками остается 

прежняя отчужденность. Их сверстники плывут себе изо дня в день по течению; и 
мечтать они неспособны, не то что Сезанн, Золя и Байль - эти поэты! Своими 
запросами, своей упоенностью они так отличаются от всех, что даже несколько 
изумляют товарищей.

Надо сказать, что дружба не только не отвлекает неразлучных от занятий, а 
наоборот: они теперь еще лучше учатся, потому что бешено соревнуются между 
собой.

10 августа, день выдачи наград, становится для них днем триумфа. Особенно для 
Золя: он берет награду за наградой; ему даже посчастливилось получить 
похвальный 
лист; с осени этот "неуч", в начале года казавшийся безнадежным, минуя один 
класс, пойдет прямо в шестой[23 - Сезанн тоже получил первую награду за перевод 

с латинского, вторую - за историю и географию и, что должно радовать его отца, 
первую - за арифметику.].

Летнее солнце затопляет Экскую долину. Неразлучные пристрастились к воде. 
Плавать они научились в мутном бассейне коллежа и теперь, пользуясь каникулами, 

спешат поскорее выбраться на южную окраину города, где в лощине, среди лугов 
петляет небольшая речка Арка. Они проводят там нагишом долгие-долгие часы, 
барахтаются в воде, преследуют лягушек и в поисках угрей, мастеров прятаться в 
укромных местах, ныряют на дно ям - "обманок", как зовут их в том краю; едва 
обсохнув на горячем песке, они тут же снова ныряют или же отдыхают у самой воды,
 
подложив под голову пласт дерна. Этот поток воды и света чарует их; они 
наслаждаются им, ликуя, как язычники.

Порою, оставив берега Арки, они идут знакомиться с более отдаленными 
окрестностями. Золя всегда любил экскую природу, нагромождение ее вздыбленных 
холмов, ее сосны, шум которых перекликается с пронзительным стрекотанием цикад, 

ее оливы и кипарисы, придающие пейзажу оттенок мечтательности. Именно он, 
"франк", чужак, прививает друзьям любовь к этой раскаленной невозмутимо 
спокойной земле, к этому краю наползающих друг на друга хребтов, где вершины 
гор 
бросают в небо окаменелый вопль своих громад, вопль, который, постепенно слабея,
 
замирает в задумчивой неизмеримой беспредельности.

Волшебные каникулы! После них холодной кажется вдруг Сезанну квартира в доме 
№14 
по улице Матерой - в двух шагах от банка, - куда, стремясь к большему комфорту, 

переехали его родители. 1 сентября Луи-Огюст возобновляет договор, связывающий