на картофель - а он стоит уже восемь франков за буасо[197 - Старофранцузская 
мера сыпучих тел, равная 12,5 литра.] - не перестают расти. Молоко получают 
только больные и дети. "Через некоторое время будет вообще нечего есть. Все это 

очень грустно, ибо всех нас может ожидать фатальный конец", - пишет Мане в 
ноябре.

Во второй половине того же месяца голубиная почта доставляет из провинции 
десять 
тысяч телеграмм. Но от Сюзанны снова ничего. "Это просто пытка. Ох уж эти 
подлецы немцы, они просто негодяи..." Мане - его только что взяли в артиллерию 
- 
несколько раз забредал в кафе Гербуа. Едва освещенные залы пусты, мрачны. Все 
или почти все "батиньольцы" находятся вне Парижа. Ренуар мобилизован и 
направлен 
на юго-запад. Фредерик Базиль записался добровольцем в полк зуавов. Моне, 
Писсарро и Сислей в Лондоне. Сезанн работает в Провансе, в Эстаке, в тишине 
моря, и нимало не думает обо всей этой войне.

"Нам слишком достается", - говорит Мане. В его комнате повсюду видны портреты 
Сюзанны. Произведенный в чин лейтенанта (Берта утверждает, что его особенно 
привлекала новая форма), он получает в декабре назначение в штаб национальной 
гвардии, расположившийся на Елисейских полях. Он находится теперь под 
непосредственным началом другого художника, одного из самых официально 
прославленных живописцев, полковника Мейссонье. Может быть, братство по оружию 
позволит забыть о соперничестве в искусстве? Небольшого роста, в мундире, 
увешанном крестами и медалями, имеющий вид победителя, Мейссонье дает понять, 
что не знает о существовании художника по имени Эдуард Мане. Он обращается с 
лейтенантом с холодной вежливостью. Что до Мане, то он с большим пренебрежением 

поглядывает на наброски, которые Мейссонье делает карандашом, предупредительно 
оставляя их на глазах "собрата".

Отвратительная погода, суровая зима - все это усугубляет тяготы блокады. Идет 
снег. Подмораживает. Топить нечем. "Когда же все это кончится?" - вопрошает 
Мане. Он болен; у него грипп; "он худ как щепка". И никаких известий от Сюзанны.
 
С 5 января пруссаки непрерывно бомбардируют город. Снаряды падают на улице 
Суффло, на площади Сен-Мишель, на улице Отфей, в предместье Сен-Жермен. Жители 
левого берега перебираются на противоположную сторону Сены. Дети выручают 
несколько су от продажи осколков - в будущем они станут сувенирами - пресс-
папье. "Нет газа, только черный хлеб и пушки дни и ночи напролет". Но болезни 
причиняют еще большие опустошения, чем прусские снаряды. В середине января, 
воспользовавшись густым туманом, отважились на массовую вылазку - 
безрезультатно. "Держаться больше просто нету сил", - говорит Мане, чья нервная 

сопротивляемость на пределе.

Изголодавшееся население бродит в поисках хоть какой-нибудь пищи. Снаряды 
сыплются дождем. Революционно настроенные элементы требуют отставки 
правительства. На градуснике ниже семи. Январь идет к концу.

27-го Париж просыпается в тяжелом безмолвии. Пушки замолкли еще ночью. 
Правительство только что тайно подписало перемирие. Париж капитулирует. Мане 
облегченно вздыхает. Ему горько, но горечь эту скрашивает радость, которую он 
испытывает при мысли о том, что скоро увидит своих.

В его сердце живет одно-единственное желание. Однако он вынужден набраться 
терпения еще на две недели и только 12 февраля уезжает из Парижа в Оролон. 
Перед 
самым отъездом он с горечью узнает о смерти Фредерика Базиля, он убит при Бон-
ля-Роланд 28 ноября 1870 года.

Мане приезжает в Оролон и вновь обретает близких с таким чувством, какое 
испытывает только что освобожденный заключенный. Все чувствуют себя хорошо. 
Сюзанна пополнела - быть может, даже слишком. Стоит мягкая погода. Мане 
чувствует, что к нему возвращается жизнь. Он хватает кисти и набрасывает на 
пленэре несколько пейзажей. Но не пора ли наконец и поблагодарить г-на де 
Лейакара за его любезность? Нельзя же оставаться у него вечно. Кто мог подумать,
 
что осада будет такой продолжительной? У Мане нет желания тотчас же 
возвратиться 
в Париж. Возбуждение улеглось, и он вынужден признать, что нуждается в 
серьезном 
отдыхе. Почему бы не снять где-нибудь на атлантическом побережье - например, в 
Аркашоне - дом, где можно пожить, к примеру, еще месяц? Не было случая, чтобы 
Мане не находил у моря успокоения в часы усталости...

21-го он приезжает в Бордо, где намерен задержаться только для того, чтобы 
подписать бумаги о найме помещения в Аркашоне. Город пребывает в возбуждении. С