он написал "Музыку в Тюильри", "Испанский балет" и "Лолу из Валенсии"; это, 
если 
угодно, картины, раскрывающие, так сказать, избыток его жизненных сил, но 
пестрая мешанина красных, голубых, желтых и черных красок - это никак не 
колорит, а карикатура на него. В конце концов, это искусство, и, может быть, 
даже, искусство искреннее, но где-то нездоровое; мы бы не взяли на себя 
смелость 
защищать дело г-на Мане перед лицом жюри выставки".

Больной от тревоги, Мане ловит малейшие вести, касающиеся совещаний жюри. 
Первое, что он узнает, вряд ли может его успокоить. Жюри - самое свирепое, 
какое 
когда-либо видели, - приняло к сведению пожелания графа Валевского, высказанные 

в 1861 году, и, как говорят, отстраняет шесть работ из каждых десяти 
представленных.

Спустя несколько дней Мане получает официальное извещение о том, что все три 
его 
работы, включая и "Купанье", отвергнуты.




IV. Год 1863-й


А! А! А! Жизнь была бы хороша

И не сел бы я на мель,

Если б был я "ка",

Если б был я "ба",

Если б был я Кабанель!

А! А!

    Песенка, популярная в парижских мастерских

В 1861 году число художников, удостоенных чести быть принятыми в Салон, 
равнялось 1289. Теперь, в 1863 году, количество их упало до 988. В итоге 2800 
произведений - цифра и впрямь фантастическая! - оказались исключенными. Никто 
не 
помнил о такой резне.

Рубя сплеча, жюри отстранило картины и живописцев старшего поколения, таких, 
как 
Йонкинд, Арпиньи или Шентрейль. Среди художников, составляющих круг Мане, 
пощадили одного-единственного Стевенса с его слащаво-прилизанными поделками, 
написанными в традиционной манере. Уистлер, представивший "Девушку в белом", 
принят не был. Альфонс Легро тоже. Фантен-Латуру повезло чуть больше: из трех 
его картин одну все-таки взяли. Всегда ли жюри, вынося решение, 
руководствовалось только достоинствами произведений? Весьма вероятно, оно 
хотело 
еще и наказать некоторых художников, тех, кому ставили в вину действия, идущие 
в 
обход официального искусства. Иначе как оценить отношение жюри к членам 
Общества 
аквафортистов? В числе отстраненных работ были такие листы Бракмона, как 
"Эразм", награвированный с портрета Гольбейна, и "Турнир" с картины Рубенса. 
Как 
бы то ни было, решения жюри были явно мотивированы не столько интересами 
искусства, сколько прерогативами группы, слепо отвергавшей все, что 
противоречило ее требованиям. Отсюда бесконтрольное злоупотребление властью, 
вызвавшее возмущение против жюри даже у самых спокойных, заставившее 
взбунтоваться самых кротких.

Жертвы в негодовании, они бушуют, их крики разносятся по городу и предместьям. 
Они совещаются, поговаривают, не направить ли графу Валевскому новую петицию, 
но, обескураженные результатами первого демарша, обращаются к Мартине. Раз он 
организует выставки, то пусть попробует в своей галерее устроить свободный 
салон 
без контроля жюри. К сожалению, г-н де Ньюверкерке, директор департамента 
изящных искусств, испытывает по адресу начинаний Мартине недоверие, соединяющее 

одновременно и зависть и подозрительность. К тому же отстраненные от выставки 
художники забывают, что Мартине все-таки еще и чиновник администрации изящных