вырвать у него согласие вопреки всем препятствиям? Увы! Пусть Мане способен на 
всякие дерзкие выходки, но такая смелость не в его характере. А что, если отец 
запретит встречаться с Сюзанной, лишит его средств к жизни, заставит уехать из 
Парижа? Ведь Сюзанна существует только на свои уроки - теперь ей пришлось их 
прервать. Не может же барышня на шестом месяце давать уроки музыки в 
добропорядочных семьях. Не за горами то время, когда ей потребуется еще больше 
денег. Ребенок станет новой обузой.

Мане предпочитает лавировать. Осенью он исповедуется матери. Об их тайных 
беседах никто ничего не узнает. Конечно, мадам Мане малость всплакнула. Но она 
человек мягкий, терпимый. Ведь она так любит этого взрослого мальчика, 
легкомысленного в свои двадцать лет, и верит в него, верит слепо, по-матерински.
 
Вполне вероятно, что она посоветовала выгадать время и пока промолчать. Позже, 
когда Эдуард добьется успеха, будет куда легче уговорить отца, примирить его с 
мыслью об этом браке. А сейчас они будут тайком помогать девушке.

Между тем во Франции разворачиваются декабрьские события. 2 декабря принц-
президент Луи-Наполеон Бонапарт совершает государственный переворот. Он быстро 
кончает с оппозицией. Армия патрулирует улицы, сметает загромождающие их 
баррикады, поливает градом картечи любую толпу, вызывающую подозрение. Как и в 
1848 году, Мане не может устоять перед желанием увидеть все это. 4-го в полдень 

вместе с Антоненом Прустом он уже на бульварах. Ему не по себе. В первый раз 
друзья чуть не погибли под копытами лошадей во время кавалерийской атаки на 
улице Лаффит. Их жизнь спас торговец картинами, укрывший их в своей лавке. Чуть 

позже, на улице Пуассонъер они, упав ничком на мостовую, наблюдают, как 
обстреливают дом Салландруз. Их задерживают и отправляют на медицинский пункт. 
Однако вскоре освобождают и позволяют под конвоем дойти до дома, находящегося 
неподалеку, где живут их друзья[49 - Воспоминания Антонена Пруста.].

В Париже установлен порядок, теперь можно подсчитать и опознать убитых. 
Неизвестные жертвы свезены на кладбище Монмартр. Туда отправляются все ученики 
Кутюра. По шатким, качающимся доскам, брошенным у ног мертвецов, Мане и его 
товарищи идут мимо пяти или шести сотен трупов, уложенных рядами и "сверху 
прикрытых соломой"[50 - Там же.], так, чтобы видны были одни головы. Чудовищное 

зрелище. Низкие декабрьские тучи нависают над кладбищем. Временами слышны 
душераздирающие крики тех, кто узнает друга, родственника, брата, отца. 
Охваченный ужасом, Мане быстро набрасывает рисунок...

Извещенная о беременности дочери мать Сюзанны приезжает в Париж из Голландии. 
Тайные совещания. В первую очередь надо соблюсти приличия - позаботиться о 
репутации Сюзанны и предупредить возможные подозрения со стороны г-на Мане, 
пресечь какие бы то ни было бестактные расследования, которые может предпринять 

судья. Об этом пекутся всячески. Ребенок - мальчик - появился на свет 29 января 

1852 года. Мане ограничивается тем, что дает ему свое имя; на месте отца 
фигурирует мнимый Коэлла - в акте гражданского состояния ребенка называют 
"Коэлла, Леон-Эдуард, сын Коэлла и Сюзанны Ленхоф".

Так выглядят официальные бумаги. Сюзанна признала свое материнство только в 
мэрии; но распространять будут версию иную. Впредь о младенце будут говорить не 

как о сыне Сюзанны, но как о ее брате, последнем ребенке мадам Ленхоф, имеющей 
четырех детей, из которых двое - Фердинанд десяти лет и Рудольф - семи - сейчас 

маленькие. Отныне Леон-Эдуард Коэлла станет для всех Леоном-Эдуардом Ленхофом.

Приходится переезжать. Обе женщины поселятся в квартале Батиньоль, на улице С.-
Луи[51 - Сейчас улица Нолле.]. С этого момента именно здесь, а не в доме отца 
находится домашний очаг Мане. В часы, свободные от работы, он ведет там жизнь 
"почти супружескую"[52 - Adolphe Tabarant. Manet, Histoire catalographique. 
Paris, 1931. То, что Леон Эдуард Коэлла был сыном Мане, пытались отрицать много 

раз. В соответствии с установленными фактами подобные попытки достаточно 
абсурдны и, кроме того, ведут к чисто психологическим несообразностям.].

Постепенно в парижских мастерских за Мане закрепляется определенная репутация, 
его имя окружает своеобразный ореол. "Слыхали, - все чаще и чаще поговаривают 
теперь, - у Кутюра есть какой-то Мане; пишет он здорово, но вот только не ладит 

с натурщиками".

Мане хватило ненадолго. Чуть гроза миновала, и он снова верен себе - 
насмешничает, шутит, и довольно жестоко. Препирательства с натурщиками 
возобновляются.