от центра кварталах, в свете ночи вспыхивают огни иллюминации. Не допущенные на 

праздник белых, негры танцуют под звуки варварской, навязчиво-синкопированной 
музыки. Взвиваясь в небо, тысячами звезд лопаются шипящие петарды. И вот уже 
неистовый бешеный вихрь черных тел и ритмические хлопки окружающих, 
аккомпанирующих пляске, завладевают Эдуардом и его спутниками.

Видение какого-то иного мира. Где-то за тысячи километров, в тихой квартире на 
улице Птиз-Огюстэн, тикают часы Бернадотта. Необычная, фантастическая ночь. 
Эдуард растворяется в ней, музыка завладевает им, возбуждает, стесняет дыхание. 

Порой танцующие с напряженными лицами, запыхавшиеся негры и негритянки касаются 

его тела. Запах кожи мешается с ароматом цветущих гранатов. Тела трепещут, 
приближаются, исчезают. На блестящей от пота шее негритянки вспыхивают отблески 

полыхающих вокруг костров...

...И когда на небе начнут затухать первые звезды, скованный небывалой 
усталостью 
Эдуард познает первую любовь, олицетворением которой станет темное, как ночь, 
лицо рабыни из Рио.

Вероятно, капитан Бессон был не слишком доволен опрометчивой авантюрой, 
предпринятой Эдуардом и его товарищами в воскресенье на масленицу. Он должен 
был 
самым серьезным образом отчитать их, объяснив, чем они рисковали, - ведь многие 

негритянки в Рио-де-Жанейро больны люэсом. Известно ли им о жутких последствиях 

этого заболевания? Минутное увлечение может искалечить всю жизнь, превратить ее 

в нескончаемо мучительные годы страшнейшего наказания: спинная сухотка, 
двигательная атаксия...

Карнавал в Рио продолжается. Но ученики его больше не увидели. Капитан Бессон 
вовсе не желал лишать их свободы, однако теперь они стали гулять только за 
городом. Лодки отвозили их на другую сторону бухты.

Словно в память о карнавале, Эдуард делает тушью портретный набросок одного из 
товарищей. Одетый в костюм Пьеро, Понтийон жестикулирует и производит 
впечатление не совсем трезвого. В рисунке чувствуется живое увлечение автора[35 

- За исключением нескольких рисунков, обычно не упоминаемых в каталогах, 
"Пьяный 
Пьеро" является первым датированным произведением Мане.].

Во вторник, последний день карнавала, воспитанники, вместо того чтобы побывать 
в 
Рио, отправились на загородную прогулку. Эдуард получил разрешение в пятницу 
снова поехать за город. Весь конец недели, вплоть до вечера воскресенья, он 
провел там вместе с тремя товарищами и тремя бразильцами. Компания посетила 
остров Пакета и даже рискнула наведаться в девственные джунгли Тижука.

Поразительно дикая, нетронутая природа. Эдуард потрясен. Среди цветов порхают 
яркие колибри. Корни деревьев опутаны лианами, с веток спускаются орхидеи. В 
траве медленно ползают насекомые, сверкающие как драгоценные камни. Бойся этого,
 
Эдуард! Эта обольстительная природа подобна негритянке из Рио, и в источаемое 
ею 
сладострастие подмешан яд. В зеленых чащах прекрасного Эдема повсюду прячутся 
змеи. Местные жители их очень боятся. Спасительный страх. Благодаря 
осторожности 
несчастья случаются реже - ведь укусы гадюки или гремучей змеи оказываются 
порой 
смертельными. Эдуарда предупредили об опасности. Неужели он все-таки оказался 
неосторожным? Так или иначе в воскресенье, когда восхитительный отдых близился 
к 
концу, какая-то гадина укусила его в левую ногу.

Эдуард не на шутку страдал, нога распухла "ужасно", и потому его поторопились 
отправить на борт "Гавра и Гваделупы". Две недели он не покидал корабля.

Дождь.

Выздоравливающий Эдуард с грустью смотрит, как на бухту извергаются сплошные 
унылые потоки воды - такие ливни бывают только в тропиках. В результате всех 
этих бразильских похождений у него прескверное настроение. "Не так уж и весело 
было нам на этом карнавале", - недавно написал он брату Эжену. "Мне на рейде не