лавирует 
"Гавр и Гваделупа", ветер все равно не благоприятствует ему, и, оставив надежду 

пристать к островам, он вечером 31-го числа снова берет курс к Африке.

Длинные, бесконечно длинные дни. Эдуард рисует. Он вынул карандаш - что может 
быть естественнее. Рисует, фиксируя свои впечатления, передает движение, 
силуэты, изображает лица матросов и товарищей. Наброски идут по рукам. Ого! 
Прямо талант - похоже, а к тому же еще и шаржировано. Офицеры, преподаватели - 
все хотят заполучить для себя "карикатуру". Сам командир под предлогом 
новогоднего подарка обратился с подобной просьбой. В благодарность он 
приглашает 
Эдуарда за свой стол. Днем Эдуард часто забирается на капитанский мостик и, 
всматриваясь в горизонт, который то подымается, то опускается, думает о чем-то 
- 
о чем? О каких тайнах моря? Как изобразить небо? Ночью его можно найти на корме,
 
где он любуется игрой бликов света и тени на бурлящей за бортом воде. "Гавр и 
Гваделупа" входит в теплые, хотя по-прежнему неспокойные воды. Временами море 
словно фосфоресцирует. "Нынче вечером казалось, что корабль рассекает огненные 
волны: это было очень красиво".

Солонина, безвкусная вода. Эх! Если бы можно было бросить якорь у Канарских 
островов - вот где запаслись бы свежим продовольствием, апельсинами! 6 января 
уже виден Санта-Крус-де-Тенерифе. Но подойти к нему снова не удалось, - и какая 

жалость! - то, что казалось почти раем, - снежная вершина Тенерифе, залитые 
солнцем ослепительно белые дома Санта-Крус остаются позади.

"Гавр и Гваделупа" запаздывает на восемнадцать дней. Ну наконец-то - пассатные 
ветры стали подгонять судно, и вот оно уже легко скользит по спокойному морю - 
где-то мелькнет кит, где-то стайка летучих рыб, а то дельфин или даже акула. С 
наступлением хорошей погоды занятия и тренировки возобновляются. Утром, на заре,
 
Эдуард - марсовый на фок-мачте, другие воспитанники натягивают и отдают паруса. 

Идет урок фехтования. Но вот жара становится удушливой. Все изнывают от жажды. 
Внезапно ветер стих. Мертвый штиль - "один из тех мертвых штилей, какой увидишь 

только под тропиками". Парус недвижим, недвижим посреди безбрежной голубизны 
небес и океана. Спустив лодку, ученики по очереди гребут - разнообразия ради 
катаются вокруг судна. Решительно, плавание под парусами - унылое занятие!

Только буря может развеять "тоскливое состояние", сковавшее "Гавр и Гваделупу". 

Она и разразилась 16 января. 20-го корабль подходит к экватору - там виднеется 
еще восемь судов, так как "обычно экватор переходят под одним и тем же 
градусом".

Ученики томятся в предвкушении традиционного праздника, отмечающего переход 
через экватор. Праздник этот будет продолжаться сорок восемь часов. После 
"крещения" - "наконец-то мы стали моряками" - остается всего двенадцать дней до 

прибытия в Рио-де-Жанейро". "Гавр и Гваделупа" спешно прихорашивается - его в 
очередной раз красят. Обследуя трюмы, капитан Бессон обнаружил, что сыры, 
составляющие важную часть груза, за время плавания сильно пострадали - во время 

шквалов корка их обесцветилась. "Раз вы художник, - сказал он Эдуарду, - 
освежите-ка эти сыры". Эдуард тотчас повиновался. Он еще никогда не держал в 
руках кисти. Вооружившись кисточкой для бритья, он от души веселился - "черепа" 

получают свой первоначальный оттенок. Он вполне удовлетворен тем, что называет 
своим первым "живописным опусом".

После двух месяцев в море "Гавр и "Гваделупа" стал на рейд в Рио-де-Жанейро в 
понедельник 5 февраля.

Для выполнения формальностей командир и офицеры свободно сходят на сушу, но 
ученикам это пока запрещено. Изнывая от скуки, Эдуард разглядывает бухту, 
военные корабли разных национальностей, тоже ставшие тут на якорь, горы, 
покрытые сплошной зеленью. Идет дождь. Единственная радость: вода, мясо, фрукты 

- все теперь свежее. Каждый день шлюпка привозит на борт бананы, апельсины и 
ананасы.

Ученики должны были сойти на берег в четверг, но приказ отменен. Бухту Рио, 
обычно вызывающую у путешественников потоки лирических излияний, Эдуард находит 

всего лишь "очаровательной". "У нас достало времени на нее налюбоваться!" - 
восклицает он. Наконец в воскресенье ученики получают разрешение посетить город.