благоприятных результатах - от неблагожелательности комиссии по развеске картин,
 
чтобы не попытаться обратиться непосредственно к публике и таким путем добиться 

ее одобрения? Теперь они достаточно сильны для того, чтобы намеченная ими 
манифестация со всей очевидностью продемонстрировала перед лицом традиционного 
искусства факт существования живописи молодой и вольной, освободившейся от 
рутины. В любом случае к чему приведут все эти жалкие поползновения в Салоне? 
Ровным счетом ни к чему. В самом деле, что общего у них с царящими там 
академиками? Они только выиграют, решительно поставив себя вне официальных 
правил.

Мане их не слушает. Он взбешен. Его пугает авантюра, в которую хотят броситься 
"батиньольцы". Что они собираются натворить, черт побери! Это же чистое 
слабоумие - все их начинания неизбежно приведут к тому, что их объявят 
шалопаями, мятежниками, бог весть кем! При мысли о том, что он может быть 
отброшен в положение художника-бунтаря, скандалиста - как сильно он от него 
страдал! - Мане совершенно теряет голову. После успеха "Кружки пива" уже не за 
горами то время, когда ему наконец дадут медаль - возможно, даже в следующем 
Салоне, кто знает? Он станет художником "вне конкурса". Он продаст еще больше 
картин и еще дороже. В ноябре три любителя уже купили у него полотна на сумму 
более чем 22 тысячи франков; почти все эти деньги заплатил знаменитый баритон 
Фор, самый известный оперный певец Европы. Он близок к цели. Так что же?

"Отчего вы не хотите остаться со мной? - рассерженно говорит он друзьям. - Вы 
же 
прекрасно видите, что залог успеха в моих руках". Вполне допустимо, заключает 
он, что и Дега, к примеру, скоро добьется какого-нибудь отличия. Но Дега - а он 

принадлежит к числу самых пылких сторонников выставки - смеется над всеми этими 

отличиями, медалями и крестами. Он неутомимо вербует приверженцев нового 
общества; сердитым голосом всячески старается заставить Мане уступить. "Я 
никогда, - жестко отвечает Мане, - не скомпрометирую себя соседством с г-ном 
Сезанном", ибо грубоватый художник из Экса тоже входит в группу этих "вольных 
стрелков". А кто в нее не входит? Все, кроме Фантен-Латура и Гийеме, 
презираемых 
за приспособленчество; почти все "батиньольцы" примыкают к группе, против 
которой безуспешно сражается Мане, - даже благоразумный Де Ниттис, даже Закари 
Астрюк - время от времени он тоже развлекается живописью и скульптурой.

Мане пытался повлиять на Берту Моризо и отговорить ее следовать за безумцами. 
Полное фиаско. Берта будет выставляться вместе со всеми этими Дега, Моне, 
Писсарро, Сезаннами; Салон она оставляет мадемуазель Гонсалес. При мысли о 
"вероломной" Мане просто "кипит". С каждым днем он становится в своей "банде" 
все более и более изолированным. Дега говорит о нем с насмешкой: "Я решительно 
полагаю, что в нем больше тщеславия, чем ума".

В начале 1874 года, пока происходят все эти стычки, Мане заканчивает портрет 
Нины де Виллар, где она изображена в его мастерской отдыхающей на диване, в 
черном японском платье из атласа, полуоблокотившись о подушки, - веселый взгляд,
 
обнаженные руки, кружевное болеро на груди, на ногах туфельки без задников, 
украшенные помпонами.

Воспроизведение подготовительного рисунка, выполненное в технике деревянной 
гравюры, публикуется в первом номере "La Revue du monde nouveau", основанном 
Шарлем Кро. Там же напечатан текст Малларме - "Демон аналогии". Мане читает и 
находит все это совершенно бессмысленным. Сочинение преподавателя английского 
языка смущает Мане так же и даже больше, чем когда-то смущали публику его 
собственные полотна.

Но он слишком занят, чтобы долго сосредоточиваться на этих туманных страницах. 
У 
него есть заботы поважнее демонов аналогии. Прежде всего - муж Нины в 
написанном 
самым категоричным тоном письме запретил выставлять портрет разведенной с ним 
дамы[218 - Этот портрет хранится сейчас в Лувре.]. Далее - его непреклонные 
друзья - и это мучительнее всего - решили открыть выставку на две недели раньше 

Салона, то есть 15 апреля; фотограф Надар предоставляет группе помещение на 
бульваре Капуцинок. Мане теряет сон. "Банда" теперь уже неизбежно 
скомпрометирует его, бросит тень на ожидающие его в Салоне успехи.

В начале апреля раздраженный Мане узнает, что и Бракмон его покинул, что он 
тоже 
будет выставляться у Надара.

Почти сразу после этого до него доносится ошеломляющая, невероятная новость: 
жюри Салона приняло у него единственную из трех работ - "Железную дорогу". Оно