интриги, которые плелись в этом городе. Хлопоты г-на де Ронака, сказали ему,
прикроют дела Бомарше и всегда будут служить благовидным предлогом  для  его
деятельности в Лондоне. Этот аргумент был не  лишен  убедительности.  Помимо
того  обстоятельства,  что  ему  нельзя  было  в  открытую   соперничать   в
политических делах с послом Франции, особый характер  его  политики,  крайне
враждебный  Англии,  требовал  соблюдения  строжайшей  тайны.  С   Рошфором,
например,  он  мог  встречаться  только  на  официальной   почве.   Но   эта
двусмысленная роль и как бы подпольное положение,  которое  ему  навязывали,
вовсе не нравились Бомарше. Он признался в этом Сартину, не  скрывая  своего
неудовольствия: "Сударь, я припадаю к  стопам  короля,  чтобы  выразить  мое
вполне оправданное отвращение к определенному роду поручений, которые к тому
же хорошо выполнять труднее, чем  самые  трудные  политические  миссии".  Мы
понимаем его возмущение. Не говоря уж об "отвращении всех оттенков", которое
он испытывал, появляясь в обществе таких людей, как Моранд или Анжелуччи, он
страдал за свою репутацию. В той двойной игре, которую он вел, общественному
мнению была известна лишь внешняя  сторона,  то  есть  всевозможные  сделки,
интриги, шпионаж. И люди, всегда готовые видеть в  нем  всего  лишь  ловкого
авантюриста, находили таким образом подтверждение своего предвзятого мнения.
Еще и сегодня, вопреки очевидности, доказательствам, фактам, все  упорствуют
в желании судить о нем по  той  маске,  которую  он  носил.  Прежде  чем  мы
встретимся с нашим драгуном, шевалье д'Эоном, мне хотелось бы, признаюсь вам
сразу,  еще  раз  остановиться  на  странности   этой   судьбы,   отмеченной
одновременно успехом и поражением. Да, и  поражением,  ибо  как  не  считать
поражением то, что ему так и не удалось отделаться от  бубенчиков  на  своем
шутовском колпаке и что он так и не сумел  никогда  достичь  своих  истинных
целей.  Ему  тоже  хотелось,  чтобы,  после  того  как  к  нему  так   долго
приглядывались, к нему начали бы наконец и прислушиваться. Этот  человек,  в
свое время более знаменитый, чем Вольтер, которого, стоило ему  появиться  в
общественном месте - во  Франции  как  и  за  границей,  -  всюду  встречали
песенкой "Все тот же он", подобно  тому  как  исполняют  национальный  гимн,
когда  в  зал  входит  глава  государства;  этот  человек  никогда  не   был
по-настоящему признан. Приветствовали и окружали почестями как бы не его,  а
кого-то другого. Фигаро стал законнорожденным, но сам Бомарше - никогда.  Он
так и умер неизвестно чьим сыном. В Жокей-клубе, где при приеме нового члена
голосуют черными и белыми шарами,  достаточно  одного  черного,  чтобы  тебя
провалили. А против Бомарше всегда кто-то кидал один черный шар. В  какой-то
момент у нас возникнет подозрение, не  сам  ли  он  тайком  вынимал  его  из
кармана?
     Итак, 8 апреля 1775 года Бомарше отправился в Лондон,  где  его  ожидал
капитан драгунов. Однако по дороге в Булонь он вскоре заметил, что за ним по
пятам следовал "какой-то всадник, который, не теряя его из виду, делал точно
такие же перегоны, что и он", -  рассказывает  Гюден.  Первый  раз  в  жизни
охотник превратился в  дичь.  Тем  не  менее  ему  удалось  обмануть  своего
преследователя и благополучно прибыть в Лондон. На  следующий  день  г-н  де
Ронак нашел у себя под дверью анонимное письмо, в котором ему предлагалось в
кратчайший срок вернуться во Францию, в противном  же  случае  ему  угрожали
смертью. Главной чертой характера Бомарше было мужество. С годами, в отличие
от большинства людей, любовь к риску  у  него  только  усиливалась.  Как  мы
убедимся, он становится все менее и менее осторожным и  привыкает  постоянно
ставить свою жизнь на карту. Его противник  или  противники,  о  которых  мы
ровным счетом ничего  не  знаем,  просчитались.  Вместо  того  чтобы  начать
прятаться или нанять себе телохранителя,  он  раскрывает  свое  инкогнито  и
ведет себя вызывающе. Прежде всего он  отказывается  от  чужого  имени,  под
которым приехал в Лондон, и повсюду объявляет, что  он  -  Бомарше.  С  этой
минуты его  можно  встретить  в  публичных  местах  без  всякой  охраны,  но
окруженного поклонниками, которые еще больше  привлекают  к  нему  внимание.
Через  газету,  самым  официальным  образом,  он  просит  своего  анонимного
корреспондента объявиться.
     Вместо ожидаемого посетителя г-н де Бомарше  принимает  некую  даму  по
фамилии Кампаньоль и монаха-расстригу Виньоля. Оба они писали  пасквили.  Их
произведения,   если   можно   так   выразиться,   поскольку   нет   никаких
доказательств, что именно они их авторы, метили в молодого монарха. Но  если
г-жа Компаньоль обвиняла несчастного Людовика XVI в делах, которые  во  всем
Версале он один был не в состоянии свершить, бывший монах, куда более хитрый
и ловкий, обличал короля в  бессилии  другого  рода:  если  верить  Виньолю,
Людовик XVI только считался королем, а на деле в силу умственной  отсталости
был игрушкой в руках министров и Австриячки.  Бомарше  очень  легко,  должно
быть  с  помощью  Рошфора,  сумел  заткнуть  глотки  этим  двум  мошенникам.
Справившись с этой задачей, он незамедлительно занялся  политикой  и,  чтобы
дать понять королю, что намерен всецело посвятить  себя  этой  деятельности,
направил в Версаль длинный мемуар, предпослав ему эти несколько  строк,  где
ставил все точки над "i".
     "После того  как  я  принял  необходимые  меры,  чтобы  уничтожить,  не
компрометируя себя, этот клубок змей, я занялся более  благородными  делами,
пустился в изучение вопросов, которое приносит куда  больше  удовлетворения,
поскольку мое имя, и только оно, ввело меня в круг  людей,  принадлежащих  к
самым разным партиям, и таким образом мне удалось из первых рук узнать  все,
что касается правительства и нынешнего положения в  Англии.  Теперь  я  могу
предложить вниманию Вашего Величества очень  точные  и  весьма  поучительные
наблюдения о  людях  и  здешних  обстоятельствах  в  подробном  или  кратком