лишь внешне; в разных его областях - различные установления, обычаи,  нравы.
"Несплоченная смесь разъединенных народов", если воспользоваться  выражением
Мирабо, Франция жаждет единства, но никто не хочет отказаться во имя него от
своих привилегий.
     Прошлое держит настоящее мертвой хваткой,  душит  его.  Как  править  в
таких  условиях  самой  мощной  державой,   подстерегаемой   из-за   границы
завистливым взглядом? Зажав страну в кулаке, как  пытался  Людовик  XV,  или
ослабив удила на манер Людовика XVI? Оба короля,  однако,  не  поспевали  за
событиями и не были достаточно последовательны. Они двигались скачками, чаще
всего либо в разрез с  происходящим,  либо  запаздывая.  Мне  представляются
показательными отношения обоих государей с парламентом. У Людовика XV  были,
разумеется, все основания  разогнать  крючкотворов,  которые,  защищая  свои
прерогативы и незаконные поборы, противодействовали его власти и  обновлению
системы, однако  ошибка  короля  заключалась  в  том,  что  заменил  он  это
крапивное семя людьми совершенно безответственными, покорно исполнявшими все
его прихоти; точно так же и у Людовика XVI были причины распустить парламент
Мопу, но его ошибка состояла в том, что  он  вернул  на  судебные  должности
людей; торговавших своими услугами. Монархия, парализованная  внутри  страны
аппаратом, который уже не отвечал потребностям времени, и  в  своей  внешней
политике уподобилась дохлой собаке, относимой течением. Эта метафора Тардье,
увы, слишком часто приложима, как мы  видим,  к  французской  дипломатии,  а
стоит Франции сдать свои позиции - она развязывает руки Англии. И хотя обоим
королям повезло - оба они  встретили  на  своем  пути  министров,  способных
вернуть утраченные позиции и вдохнуть в монархию новые силы,  -  Людовик  XV
рассорился с Шуазелем, а  Людовик  XVI  потерял  Верженна  за  два  года  до
1789-го.  Характерно,  что  великие   королевские   замыслы   -   обновление
государственной  структуры,  объединение  нации  и   отмену   привилегий   -
осуществила Революция.
     Людовик XVI, некоторое время подумывавший о том, чтобы вернуть Шуазеля,
в итоге назначил  своим  первым  министром  Мопу.  Тюрго  заменил  на  посту
министра финансов аббата Терре, а Верженн вскоре  унаследовал  от  д'Эгийона
должность главы  французской  дипломатии.  Что  до  Мопу,  то  под  народным
давлением он вскоре уступил  канцлерство  Мироменилю.  Таковы  были  главные
перемещения. Не столь важным для истории, но интересным для нас  -  так  как
это способствовало выполнению  мелких  и  крупных  замыслов  Бомарше  -  был
переход Сартина из полиции в морское министерство.
     Я сказал уже, что Бомарше приходилось все начать сызнова. Ну что ж - он
начал:
     "Сир,
     Когда в марте сего года все полагали, что я бежал от несправедливости и
преследований, один только покойный король, Ваш дед, знал, где я: он  оказал
мне честь и дал особое поручение весьма деликатного  свойства  в  Англию,  в
связи с чем на протяжении  менее  чем  шести  недель  я  четырежды  совершал
путешествие из Лондона в Версаль.
     Я спешил представить наконец королю доказательства успешного завершения
моих переговоров, несмотря на всевозможные препятствия, с коими мне пришлось
столкнуться. По прибытии в Версаль я с болью узнал, что король при смерти; и
хотя до болезни он более десяти раз спрашивал о причинах моей задержки,  мне
не дано было даже утешения успокоить его известием  об  успешном  выполнении
всех его тайных повелений.
     Сие деликатное дело затрагивает своими последствиями  Ваше  Величество,
точно так же, как оно затрагивало при его  жизни  покойного  короля.  Отчет,
коий я должен был сделать ему, я могу отдать только Вашему Величеству;  есть
вещи,  которых  нельзя  доверить  никому  другому.  Я  умоляю,  чтобы   Ваше
Величество  соблаговолили  отдать  приказания   на   этот   предмет   самому
несчастному, но и самому послушному из его подданных".
     Людовик XVI с места в  карьер  приобрел  ревностнейшего  из  подданных.
Позволим себе одно замечание и  на  этот  счет.  Не  странное  ли  создалось
положение? После смерти Бомарше нам только и твердят, что он был  аферистом,
который разыгрывал из себя государственного человека, - Фигаро здесь, Фигаро
там, - однако при жизни его принимали  короли  как  во  Франции,  так  и  за
границей, он вел переговоры с большинством министров, стоявших у  власти,  и
сохранял весь свой политический кредит, несмотря на приключения,  казавшиеся
порой довольно сомнительными, несмотря на то,  что  неоднократно  попадал  в
тюрьму. Уж не играл ли он роли еще более значительной, чем считаю я, вопреки
легенде, дурной славе и мнению большинства биографов?  А  если  -  я  ставлю
вопрос, - если и вправду все началось еще в  Испании?  К  сожалению,  насчет
этого из-за отсутствия  документов  мы  можем  только  строить  догадки,  но
начиная с 1774 года положение меняется.
     Кстати, об Испании - как раз в июне  того  года  Бомарше  мог  получить
удовольствие, лицезрея себя на сцене в  драме  Марсолье  "Норак  и  Жаволси"
(пьесу Гете "Клавихо" ему довелось увидеть позже, когда он  был  проездом  в
Аугсбурге).
     Если вы помните, месяцем раньше Бомарше писал Людовику XV: " [Эти дела]
не могут быть доверены бумаге". Теперь он пишет Людовику  XVI:  "Есть  вещи,
которых нельзя доверить никому другому, [кроме Вашего Величества]". О чем же
идет речь? Безусловно,  о  Рошфоре.  Однако  в  письме  к  Людовику  XV  он,
очевидно, намекал на новый памфлет, когда писал: "В этом деле есть и  другие
стороны, касающиеся короля и т. д.". Теперь мы  как  раз  подошли  к  этому.
Получив аудиенцию у Людовика XVI, Бомарше  сообщил  ему,  что  в  Лондоне  и