следуя тем же путем, что д'Артаньян, Атос, Портос и Арамис с их лакеями.
     Прежде всего Бомарше повидался с королем, который, как  говорит  Гюден,
"удивленный быстротой его  успеха,  выразил  ему  свое  удовольствие".  Надо
полагать, Людовика XV более всего интересовал результат первого  свидания  с
английским  министром.  Король,  у  которого,  похоже,  были  свои  "частные
интересы", попросил Бомарше не рассказывать герцогу д'Эгийону об их  беседе.
Поэтому первому  министру  Бомарше  доложил  только  о  Моранде.  Герцог,  в
восторге от операции, сказал своему посетителю: "Вы либо  сам  дьявол,  либо
господин де Бомарше!" На самом деле герцог особенно счастлив был узнать, что
приостановлена публикация  памфлета,  направленного  непосредственно  против
него. Он попросил своего собеседника  выяснить,  кто  именно  в  Париже  или
Версале  информирует  Моранда.  Бомарше  категорически   отказался.   Герцог
разгневался и пригрозил уведомить короля. "Пожалуйста, - отвечал Бомарше,  -
я объясню ему, почему так поступаю. Его величество разрешит  наш  спор".  Он
тут же написал королю, что найдет способы обезопасить его от каких бы то  ни
было пасквилей в настоящем и будущем,  но  считает  для  себя  недопустимым,
руководствуясь только "ненадежными сведениями  и  коварными  откровенностями
такого бесчестного человека [как Моранд]", обвинять в  чем  бы  то  ни  было
французов, которые, возможно, не более причастны,, нежели он сам, к подобным
произведениям, почему он и отказывается "играть  гнусную  роль  доносчика  и
становиться орудием преследования, могущего затронуть многих, факелом  войны
бастилий и казематов".  Людовик  XV  признал  неправоту  герцога  д'Эгийона,
который, хочешь не хочешь, вынужден был подчиниться.
     Бомарше вернулся в Лондон, чтобы довести дело до конца; на этот раз его
сопровождал Гюден.  Три  тысячи  экземпляров  "Секретных  записок  публичной
женщины" были сожжены в печи для обжига  извести  в  присутствии  Бомарше  и
Гюдена. После аутодафе Бомарше вручил Тевено де  Моранду  обещанные  20  000
франков и права на пожизненную ренту, затем, как было договорено, завербовал
его на секретную службу. В докладе королю он тотчас подвел итог операции:
     "Я оставил в  Лондоне  своим  политическим  шпионом  автора  одного  из
пасквилей - он  будет  предупреждать  меня  обо  всех  затеях  такого  рода,
готовящихся в Лондоне. Это пронырливый браконьер, из  которого  мне  удалось
сделать отличного егеря. Под  предлогом  порученных  ему  мною  литературных
разысканий  в  хранящихся  в  Лондонской  библиотеке  древних  хартиях,  кои
трактуют взаимные права обеих корон, можно будет, прикрывая истинные мотивы,
выплачивать  ему  скромное  жалованье  за  шпионаж  и  тайные  донесения   о
вышеупомянутых пасквилях. Этот человек будет обязан собирать сведения о всех
французах, прибывающих  в  Лондон,  сообщать  мне  имена  и  дела,  их  туда
привлекшие; он связан со всеми лондонскими типографиями,  что  позволит  ему
тотчас обнаружить рукописи, с коими он будет меня знакомить.
     Его тайные сообщения могут затрагивать также бесконечное множестве иных
политических дел, и благодаря выдержкам, секретно пересылаемым мною,  король
всегда будет в курсе событий".
     В том же письме Бомарше сообщает о результатах своей  истинной  миссии.
Мне не хотелось бы оказывать давление на взгляды читателей,  но  я  полагаю,
что  по  следующему  пассажу  ясно,  какую  пользу  Франции  приносил   этот
дипломатический курьер. Мы увидим, что лорд Рошфор постоянно "сотрудничал" с
Бомарше,  и  впоследствии,  когда  было  затеяно  грандиозное   американское
предприятие, эта "дружба" оказалась для Бомарше весьма драгоценной. Итак:
     "Более  того,  я  договорился  с   лордом   Рошфором,   государственным
министром, что по первому  моему  предупреждению  о  каком  бы  то  ни  было
пасквиле он обеспечит  мне  в  полном  секрете  с  единственной  целью  быть
приятным королю все средства, чтобы удушить эти писания в зародыше; при  сем
он выдвинул единственное условие - все сказанное и сделанное им  в  связи  с
этим не должно рассматриваться как сделанное министром  и  не  должно  стать
известным никому, кроме меня и  его  величества.  Лорду  Рошфору  достаточно
уверенности, что я добиваюсь его сотрудничества исключительно ради  служения
королю, моему господину, чтобы он с превеликой охотой  оказывал  мне  в  сем
деле тайную помощь".
     В другом послании Бомарше уточнял: "В этом деле есть и другие  стороны,
касающиеся короля, и не менее интересные для вашего величества, но их нельзя
доверить бумаге. Я должен сообщить об этом  вашему  величеству  с  глазу  на
глаз". О чем идет речь? Мы никогда не выясним этого со всей определенностью.
Высадившись в Булони, Бомарше и Гюден узнали, что король  "внезапно  заболел
оспой". Они прибыли в Париж накануне его смерти, 9 мая.
     Бомарше предстояло все начать сызнова:
     "Я восхищаюсь прихотливостью судьбы, меня преследующей, - пишет  он,  -
ведь останься король жив  и  здоров  еще  неделю,  мне  были  бы  возвращены
гражданские права, похищенные у меня произволом. Король  дал  мне  слово,  и
подозрения, несправедливо внушенные ему, уже сменились  доверием  ко  мне  и
даже благосклонностью".

     Франция, как это ей свойственно, тотчас забыла Людовика XV  и  отдалась
его  двадцатилетнему  преемнику.   Наступили   краткие   часы   безудержного
ликования.  Людовик  XVI  был  добродетелен  -  ив  моду  на   время   вошла
добродетель. Старая песенка. Но  вскоре  напомнили  о  себе  прежние  весьма
серьезные проблемы. Я не могу, разумеется, в нескольких  строках  объяснить,
как пытались их разрешить сначала Людовик XV, а следом за ним и Людовик XVI,
но все же необходимо упомянуть о них хотя бы в самых общих чертах.  Монархия
больна, она страдает от дряхлости, склероза, отсталости.  Государство  едино