представление о том,  сколь  яростны  были  эти  атаки:  "Ночные  и  гулящие
султанши города Парижа под фонарем", "Жизнь одной куртизанки на  французском
троне", "Как потаскуха  становится  любовницей  короля".  Однако,  поскольку
Тевено де Моранд был талантливее или злее прочих своих  собратьев  по  перу,
король стремился принудить к  молчанию  именно  его.  И  вот  эту-то  весьма
своеобразную миссию взял на себя Бомарше. Все его биографы вслед  за  Ломени
считают ее делом далеко не славным. Спору нет. У  Бомарше,  однако,  имелись
извиняющие обстоятельства, с чем соглашается и сам Ломени, - Бомарше  видел,
что "все возможности  его  реабилитации  пресечены  волеизъявлением  короля,
который был всемогущ, мог по своему желанию открыть или закрыть ему  путь  к
кассации  приговора,  мог  вернуть  ему  его  кредит,  его  состояние,   его
гражданские права, и вот теперь этот всевластный  король  просил  Бомарше  о
личной услуге, обещая отблагодарить за нее". Я, со своей  стороны,  убежден,
что миссия Бомарше была более высокого  порядка,  нежели  представляется  на
первый взгляд. И скажу, почему.
     Снабдив Бомарше своими рекомендательными письмами, король направил  его
к герцогу Эгийонскому. Еще одна странность! Эгийон  занял  пост  Шуазеля,  а
Бомарше по-прежнему принадлежал к клану  министра,  уволенного  в  отставку.
Парламент, которому Бомарше нанес смертельный удар, был  детищем  Эгийона  и
Мопу; наконец, Эгийон - и эта деталь особенно колоритна - покровительствовал
советнику Гезману! Несмотря  на  все  это,  министр  принял  Бомарше  весьма
любезно  и  обсудил  с  ним  суть  поручения.  Графу  Лораге  вменено   было
сопровождать в Лондон Бомарше или, точнее, г-на де Ронака. Бомарше и в самом
деле решил путешествовать под чужим  именем,  мотивируя  это  тем,  что  его
известность  может  помешать  успеху  предприятия,  -  явное   кокетство   и
откровенная дерзость со стороны человека, которого лишили прав  гражданского
состояния и который в сорок два года снова оказался неизвестно  чьим  сыном.
Впрочем, можно ли придумать псевдоним прозрачнее, чем  эта  анаграмма  имени
Карон?
     Да, но почему же Людовик XV прибег именно  к  Бомарше?  Если  речь  шла
только о том, чтобы, как утверждают биографы, заплатить за памфлет и  купить
молчание де Моранда, с этим мог справиться любой королевский агент.  Начиная
с того же Лораге, человека далеко не глупого и  знакомого  с  Морандом!  Так
почему же был выбран именно Бомарше, только что приговоренный к  гражданской
казни и слывший противником строя? Коль скоро Людовик XV и Эгийон проглотили
такую жабу, игра, по-видимому, стоила свеч или - если  договаривать  все  до
конца - за переговорами с Морандом скрывались совсем  другие  переговоры.  Я
убежден, что все три миссии, возложенные на Бомарше в  1774  и  1775  годах,
были  с  двойным  дном,  как  чемоданы,  в  которых  перевозят  контрабанду.
Существовала видимость и существовала действительность,  г-н  де  Ронак  _и_
Бомарше. Если г-ну де Ронаку и вправду было поручено  вступить  в  сделку  с
Морандом, Бомарше вменялось вести переговоры с британским министром. Я  беру
эту гипотезу не с неба; у Бомарше было неоценимое преимущество  перед  всеми
королевскими агентами: он был личным другом  одного  из  членов  английского
кабинета. Помните, как, будучи в Мадриде, он очаровал  посла  Великобритании
лорда Рошфора? Приятельские  отношения,  закрепленные  на  протяжении  года,
когда они вместе развлекались, музицировали, играли в карты,  встречались  в
светских  гостиных,  видимо,  имели  политические  последствия  и  выдержали
испытание временем, возможно потому, что Бомарше и Рошфор все  эти  годы  не
прерывали переписки. Уильям-Генри де Нассау, граф де Рошфор, который, прежде
чем получить пост в Мадриде, служил в Париже, очевидно, всегда  играл  некую
роль, хотя и косвенную, но немалую, в трудных франко-британских  отношениях.
Этот  дипломат,  по-разному  оцениваемый  современниками,  так  что   трудно
сказать, был ли он дураком или, напротив, человеком весьма смышленым,  питал
слабость к Франции и явно пытался улучшить отношения между двумя странами. Я
не могу, естественно, уточнить, делал ли он это из личных симпатий,  в  силу
убеждений  или  просто  потому,  что  ему  было  так   приказано.   Шуазель,
недолюбливавший его, писал в 1768 году: "Граф  де  Рошфор  столь  неуважаем,
нескромен и ограничен,  что  доверять  ему  совершенно  невозможно,  однако,
поскольку он не так уж некомпетентен, он, вероятно, будет держаться на своем
новом посту более достойно, нежели вел себя, будучи во  Франции".  Новый  же
пост являлся правительственным - лорд Рошфор  был  назначен  государственным
министром. "Эгийон, Сартин, а позднее Верженн, осведомляемые Бомарше, знали,
что могут в известной мере рассчитывать  на  Рошфора.  Как  далеко  заходило
сотрудничество? Это мне неизвестно, но, если ограничиться  фактами,  отметим
фразу из письма Бомарше к Сартину от 7 июля 1774 года:
     "Когда я получил секретные предложения лорда касательно всего того, что
[Людовик XV] мог бы на меня возложить...". Мы приведем  и  другие  выдержки,
еще более красноречивые. А пока последуем в Лондон за Ронаком, не упуская из
виду Бомарше.
     Г-н де Ронак вернулся в Англию в сопровождении графа де Лораге, который
связал его с Тевено де Морандом. Королевский уполномоченный вел дело  споро.
Моранд назвал свою цену,  а  именно  -  20  000  франков  наличными  и  4000
пожизненной ренты. Он  вручил  г-ну  де  Ронаку  один  экземпляр  "Секретных
записок публичной женщины" и в качестве премии, если можно  так  выразиться,
оригинал нового памфлета, находящегося в печати и посвященного  на  сей  раз
герцогу д'Эгийону. Кроме того, Ронак получил от Моранда после  выплаты  тому
денег обещание, что памфлетист обратит свое оружие в другую сторону. Бомарше
меж тем вступил в контакт с лордом Рошфором,  проявившим  полное  понимание.
Наш двойной агент Ронак-Бомарше, не мешкая,  вернулся  в  Париж  и  Версаль,