пользой употреблены на службе королю и  государству".  Очевидно,  у  Бомарше
были особые причины предлагать таким образом свои услуги. Вечером 26 февраля
Сартин явился приветствовать его не только для того, чтобы  изречь  афоризм,
хотя и звучавший достаточно забавно ("Мало быть  ошельмованным  и  т.  д.").
В.ту ночь  хозяин  и  гость,  должно  быть,  рассмотрели,  какая  существует
возможность - или возможности  -  вернуть  Бомарше  его  гражданские  права,
добившись отмены приговора. Кроме того, нам известно, что накануне суда - 24
или 25 февраля - Бомарше обедал в Консьержери с графом де Лораге, чиновником
"королевской службы", с которым нам предстоит вскоре встретиться.  Все  это,
конечно, не больше чем гипотезы! Но весьма правдоподобные. 1774 год в  жизни
Бомарше - головоломка, и сложить все ее части нам не удастся никогда. Именно
поэтому необходимо соблюдать крайнюю осторожность в этой главе,  где  служба
королю подчас оборачивается служением  Франции.  Не  стоит  заблуждаться,  в
политике все не так просто - ни люди, ни  события;  Бомарше  мог  предложить
свои услуги Людовику XV, _не отрекаясь_ от себя. Мы, например,  увидим,  что
борьбы против  парламента  Мопу  он  так  и  не  прекратил,  не  считаясь  с
королевской волей. Такое поведение кажется сомнительным или даже  бесчестным
многим людям, для которых История -  детская  книга  с  картинками.  Большая
политика точно матрешка - видна только "матушка", прочие фигуры  скрыты.  Но
не будем ломиться в открытые двери и вернемся к  Людовику  XV.  Король  взял
письмо, врученное ему Жаном-Бенжаменом де Лабордом, и, прежде чем сунуть его
в карман, сказал - или якобы сказал - "В добрый  час:  пусть  только  держит
слово".
     Бомарше, по-видимому, прибыл в Лондон в первую неделю марта,  возможно,
5-го. "В тот день в Париже четыре опубликованных "Мемуара" были разодраны  и
сожжены королевским палачом у подножия парадной лестницы Дворца правосудия в
присутствии Александра-Никола-Франсуа  Лебретана,  одного  из  высших  чинов
уголовной канцелярии верховного суда, а также двух помогавших  ему  судебных
исполнителей". В тот же день  Бомарше  получил  по  дипломатическим  каналам
записку от Лаборда, уведомлявшую, что Людовик XV безотлагательно ждет его  в
Версале. Он не успел даже распаковать чемоданы. Фигаро  здесь,  Фигаро  там!
Настало время поездок, время показать свою ловкость: "Теперь я снова готов к
услугам вашего сиятельства, приказывайте все, что вам заблагорассудится".
     Старый Альмавива принял Фигаро по-дружески. "Я помню все ваши  таланты,
говорят, у вас есть  также  талант  вести  переговоры.  Если  бы  вы  сумели
употребить его успешно и тайно в одном интересующем меня деле..." Если бы вы
сумели употребить его успешно, я отменил бы приговор  или  приказал  бы  его
отменить -  таков  был,  хотя  об  этом  не  обмолвились  ни  словом,  смысл
королевского предложения или, говоря проще, сделки. Человека,  для  которого
еще  десять  дней  назад  двадцать  из  пятидесяти  королевских   советников
требовали позорного столба и каторги и который, будучи приговорен остальными
тридцатью к шельмованию, оказался лишенным всех прав гражданского состояния,
такой оборот дела должен был все же удивить. Но  История  не  перестает  нам
доказывать, что от Тарпейской скалы к Капитолию всегда  есть  хотя  бы  один
кратчайший путь.

     На первый взгляд королевское поручение было отнюдь не  соблазнительным.
Людовику XV стало известно, что в Лондоне готовится новый  памфлет  довольно
опасного пасквилянта, некоего Тевено де Моранда. Я говорю - новый, поскольку
не проходило месяца, а  то  и  двух  недель,  чтобы  в  Англии  не  выходила
очередная книжонка, сатирическая, обидная - если не сказать оскорбительная -
для французского короля и его  приближенных.  По  ту  сторону  Ла-Манша  это
превратилось  в  некий  промысел;  несколько  французов,  эмигрировавших  по
собственной воле или высланных Людовиком XV, набили руку на этих  памфлетах,
где, как правило, было больше клеветы, чем политического протеста. Обычно  о
выходе пасквиля становилось известно заранее, так что лица, задетые  в  нем,
имели   возможность   помешать   его   распространению,   если   располагали
достаточными финансовыми средствами. Все это  весьма  напоминало  шантаж,  и
жертвы, как водится, в конце концов уступали. Людовик XV не раз направлял  в
Англию полицейских, поручая им похитить самых злокозненных пасквилянтов.  Но
королевские агенты возвращались ни с чем. Или вовсе не  возвращались.  :Надо
сказать, что Англия официально была страной свободы, где  каждый  человек  в
принципе имел право писать все, что ему вздумается. На самом деле  Англия  и
Франция после  заключения  Парижского  договора  вели,  как  мы  сказали  бы
сегодня, холодную войну, и  британское  правительство  не  без  удовольствия
наблюдало за распространением  подобных  произведений.  В  небольшой  группе
французов, мешавших принцам и министрам спокойно спать в Версале  и  Париже,
были  не  только  подонки  общества.  Среди  них  попадались  и   убежденные
оппозиционеры. Были также два-три двойных агента, про  которых  трудно  было
сказать, на кого они работают - на Англию или  на  Францию.  Шевалье  д'Эон,
маркиз де Пельпор, г-жа де Годвиль и Тевено де Моранд задавали  тон  в  этой
опасной колонии. Как раз в связи с пасквилем Тевено де Моранда Людовик XV  и
призвал Бомарше. Автор сообщил Людовику  XV  содержание  и  название  своего
произведения с целью, о которой нетрудно догадаться. На этот раз речь шла  о
"Мемуарах публичной женщины". В виду имелась Дюбарри. Тевено де  Моранд  уже
вылил ушат помоев на королевскую фаворитку в своем "Газетчике  под  броней",
памфлете, публикацию которого королю  не  удалось  приостановить  и  который
нанес ощутимый удар графине. В последние годы царствования Людовика XV  г-жа
Дюбарри  была  излюбленной  мишенью  лондонских  памфлетистов,  но.  целили,
разумеется,  в  него  самого.   Несколько   заглавий,   я   полагаю,   дадут