спокойно обо веем этом рассказываю, в моем доме царит все тот же разор".
     Так  неудачная  фраза  противника  превращается  под  пером  Бомарше  в
смертоносное оружие. Слова "люди неизменно в Вас ошибаются,  а  все  потому,
что Вы никогда не говорите того, что хотите сказать" не оставляют  камня  на
камне от мемуара высмеянного Бакюлара. И раз уж эта карета  кажется  Бомарше
подходящим экипажем, чтобы добраться до цели, он усаживает туда же и Лаблаша
вместе с его судебными исполнителями. Ему хватает десяти  строк  для  этого!
Однако Бакюлар, хотя и выбит из седла, еще не  прикончен.  И  наконец  после
ряда отвлекающих маневров - смертоносный выпад:
     "Простите, сударь, что я не ответил на все оскорбления, содержащиеся 'в
Вашем мемуаре, личным письмом, адресованным  Вам  одному;  простите,  что...
читая, как Вы прозреваете мрачные бездны ада в моем  сердце  и  восклицаете:
"Ты  дремлешь,  Юпитер!  Зачем  же  даны  тебе   молнии?",   ответил   столь
легкомысленно на Ваши напыщенные обвинения. Простите. Вы ведь  сами  некогда
были школьником и знаете, что шар,  как  бы  хорошо  он  ни  был  надут,  не
выдерживает укола иглы".
     Для Бакюлара  не  понадобилась  даже  шпага,  хватило  иглы.  Но  самое
поразительное в характере Бомарше - мы уже упоминали об этом  и  у  нас  еще
будет случай к этому вернуться - полное отсутствие злопамятства. Когда годы,
спустя Бакюлар, как и многие другие былые недруги Бомарше, обратится  к  его
великодушию, тот, не колеблясь, откроет ему свой  кошелек.  Он  "авансирует"
около 4000 ливров человеку, прозревшему в нем "бездны  ада"!  И  раз  уж  мы
коснулись этой темы, не могу устоять перед удовольствием сообщить, что когда
впала в нищету г-жа Гезман, помог ей, естественно, не кто иной, как Бомарше.
     В "Добавлении к дополнению к мемуару для ознакомления", чаще называемом
"Третьим  мемуаром",  тирада,  посвященная  Бакюлару,  начинается   словами:
"Теперь о Вас, господин Бакюлар!" Два других действующих  лица,  разумеется,
имеют право на подобное же обращение: "Теперь  о  Вас,  господин  Марен!"  и
"Теперь о Вас, господин Бертран!"
     Из трех борзописцев Гезмана самый замечательный - Марен. Разумеется, не
по изяществу стиля. Если Бакюлар велеречив, то стиль Марена - стиль писца, я
хочу сказать, что в нем есть что-то канцелярское и учительское; впрочем, ему
доводилось подвизаться в обоих амплуа. Но, обладая разнообразными талантами,
Марен, прискучив кафедрой, занялся журналистикой.  Он  руководил  более  или
менее официозной "Газетт де Франс", которая была связана с правительством, и
публиковал в ней новости, как мы сегодня сказали бы - информацию,  неизменно
благоприятную  для  власть  предержащих.  С  похвальным  рвением  он  подчас
несколько потеснял правду в нужном направлении, к примеру,  удваивая  цифры,
свидетельствующие об успехах правительства, и уменьшая вдвое те,  что  имели
обратное  значение.  Его  сообщений  никто  не  принимал   всерьез,   и   их
издевательски прозвали "маринадами". Напомним, что он  отличился  и  еще  на
одном поприще - Марен служил цензором и познакомился с  Бомарше,  когда  тот
представил к постановке "Евгению". Ведал Марен и  книготорговым  заведением,
которое служило одновременно библиотекой.
     Случалось, неутомимый Марен оказывал услуги писателям,  не  пропущенным
цензурой, ввозя  во  Францию  произведения,  напечатанные  в  Голландии  или
Швейцарии, поскольку во Франции они были  запрещены  им  самим.  По  слухам,
Вольтер высоко ценил услужливость Марена,  весьма  добросовестно  ввозившего
его книги. Чтобы обмануть власти - иными словами, самого себя! - Марен время
от времени отправлял на галеры своих, собственных контрабандистов.  Есть  ли
нужда уточнять, что человек, столь ловко сидевший между двух стульев, не мог
не служить в полиции,  Марен,  безусловно,  это  и  делал,  выполняя  темные
задания Мопу. Вольтер, который видел  в  нем  только  жалкого  и  преданного
собрата по перу, в 1770 году подумывал даже поддержать  его  кандидатуру  во
Французскую Академию! Но, прочтя в Ферне "Мемуары для ознакомления", Вольтер
резко порвал с мерзавцем Мареном. Бернарден де Сен-Пьер, который имел зуб на
этого субъекта, писал Бомарше в разгар процесса: "Мне жаль Вас,  сударь,  на
Вашем пути встал человек очень опасный, глубоко коварный,  могущий  вдобавок
опереться на инспектора полиции, своего друга, некоего д'Эмери..." Все ли  я
сказал о моем негодяе? Нет, я упустил одну деталь: до того  как  он  занялся
всеми  этими  делами,  Марен  писал  книги,  в  частности  "Историю  султана
Саладдина".
     В начале процесса Марен любезно предложил свои услуги Бомарше. Разве он
не был ему другом? Разве не дал благоприятного отзыва на "Цирюльника"? Разве
у него не было "руки" наверху? И в самом деле, рука была. Именно поэтому  он
посоветовал  Бомарше  в  его  собственных  интересах  забыть  о  злосчастных
пятнадцати луидорах, "обещая, со своей стороны, замять дело".  Но  поскольку
Бомарше  не  проявлял  понимания,  Марен  открыл  карты  и  переметнулся  во
враждебный лагерь. Газетчик взялся за перо и произвел  на  свет  язвительный
мемуар, начинавшийся изречением из персидского поэта: "Не корми змею  рисом,
ибо она все равно тебя  ужалит".  Автор  умалчивал  о  том,  какую  цену  он
запросил за свою  миску  риса  с  этой  гадюки  Бомарше.  Марен  никогда  не
высказывался прямо, он пользовался наветами и на этой  ниве  был  достаточно
опасен. Заверяя  читателя,  "что  ему  не  свойственно  причинять  зло  даже
собственным врагам", он не скупился на разоблачения.  Тут  и  напоминание  о
том, что Бомарше - противник парламента, и донос, что в частных беседах  тот
нападает на министров и вельмож с предосудительной дерзостью, не говоря уж о
его чудовищных высказываниях по поводу судебных порядков и религии! Наконец,
в логическом согласии с самим собой  Марен  советовал  судьям  не  проявлять
никакого снисхождения к Бомарше, не постеснявшись написать: "Когда  клевета,