Г-жа Гезман запросила 100 луидоров. Немалая цена за  то,  чтоб  открыть
дверь! Бомарше, узнав на следующий день  о  притязаниях  мастерицы  ощипать,
взъярился. Поначалу он даже отказался платить, но  близкие  настаивали.  Его
убеждали: "Если вы можете потерять 50 000 экю  из-за  того  только,  что  не
сможете  объяснить  свое  дело  докладчику,  стоит  ли  считаться  с  сотней
луидоров? Да  потребуй  она  даже  500,  взвешивать  не  приходится".  Чтобы
прекратить споры, один из друзей, очевидно, Лашатеньре,  вручил  Фаншон  два
свертка по 50 луидоров.
     Эта последняя снова  отправилась  в  книжную  лавку  и,  руководствуясь
похвальной  заботой  об  экономии,  сделала  попытку  сбить  цену  за  право
переступить порог. Леже повидался с г-жой Гезман, но та осталась неумолима.
     Вернувшись, книготорговец сообщил г-же Лепин  точку  зрения  советницы:
"Когда приносишь жертву, следует делать это от  всего  сердца,  в  противном
случае она теряет цену; и господин ваш брат весьма не одобрил бы вас,  узнай
он, что четыре часа были упущены только ради  того,  чтобы  сберечь  немного
денег".
     Отвечать  было  нечего,  Фаншон  вручила  100  луидоров  книготорговцу,
который поклялся уведомить Дэроля,  как  только  получит  указание  от  г-жи
Гезман. Мастерица ощипать  обладала  талантом  растягивать  удовольствие,  а
также путать карты, умножая число посредников.
     Наконец, 3 апреля в середине дня _уведомленный_ Дэроль разыскал Бомарше
и объяснил, как тот должен поступить:
     "Сегодня вечером ступайте  к  господину  Гезману.  У  двери  вам  опять
скажут, что его нет, но вы настаивайте на своем и потребуйте  лакея  госпожи
Гезман; вручите ему письмо, содержащее учтивую просьбу,  чтобы  эта  дама  в
соответствии с договоренностью между нею и Леже устроила вам аудиенцию, и не
тревожьтесь - в дом вас впустят".
     На первый взгляд поведение Гезманов  может  показаться  ребяческим  или
нелепым, но если призадуматься, подоплека всех этих махинаций ясна - с одной
стороны, сам советник хочет оказаться вне всяких подозрений,  он  ведь  свою
дверь держит закрытой, с другой - г-жа Гезман, которая эту дверь  открывает,
получает денежное подспорье.
     "Покорный наставлениям", Бомарше явился в тот  же  вечер  -  в  шестой,
следовательно, уже раз - на набережную Сен-Поль. Его сопровождали адвокат  -
мэтр Фальконе - и  неизменный  Сантер.  Комедия  разворачивалась  в  строгом
соответствии  с  указаниями  г-жи  Гезман.  Сначала  привратница  отказалась
впустить в дом посетителей  под  ритуальным  предлогом  отсутствия  хозяина.
Затем Бомарше, неукоснительно  следуя  предписаниям  советницы,  потребовал,
чтобы вышел ее лакей. Заставив себя довольно  долго  ждать,  этот  последний
наконец появился, и Бомарше смог вручить ему, как то было условлено, записку
Леже, попросив передать ее незамедлительно. Лакей ответил, что  об  этом  не
может быть и речи, поскольку в покоях хозяйки дома пребывает в данную минуту
ее супруг.  Молодчик  явно  не  впервой  принимал  милых  дружков  мастерицы
ощипать. Но на сей раз он  ошибся  -  у  посетителей  были  совершенно  иные
намерения.
     - Если господин советник у госпожи советницы, - ответил  Бомарше,  -  с
письмом следует тем более поторопиться. Поверьте, ваши: господа ни в чем  не
упрекнут вас.
     Выполнив поручение, лакей  попросил  визитеров  последовать  за  ним  в
кабинет советника, пообещав, что тот в свою очередь  спустится  к  себе  "из
покоев барыни по внутренней лестнице". У  Гезманов  были  странные  причуды.
Сантер, как мы  уже  сказали,  отнюдь  не  дурак,  наблюдал  и  записывал  с
неизменным удивлением все  хитроумные  уловки  судейского  чиновника  и  его
супруги.
     Дверь наконец открылась, и неуловимый Гезман  предстал  перед  Бомарше.
Было уже девять часов  вечера  -  время  довольно  неудобное  для  человека,
свобода которого ограничена. Совершенно очевидно, что советник,  сообщник  и
вдохновитель своей жены не желал встречаться с опасным Бомарше, пока она  не
получит записки или знака от Леже.
     Гезман одетый по-домашнему -  разве  положено  в  такой  час  тревожить
почтенного советника парламента? - просит тех, кого приходится  назвать  его
гостями сесть. Адвокат  задает  ему  вопросы  по  делу.  Внимательно  ли  он
просмотрел досье? Каковы  его  выводы?  Есть  ли  у  него  вопросы?  Гезман,
полусонный, увиливает от ответов. В конце концов  под  нажимом  Фальконе  он
удостаивает высказать свое сужденье весьма лаконичное.
     - Дело ясное.
     Адвокат и истец изумленно переглядываются. Бравый Сантер, хотя ему  уже
приходилось  сталкиваться  с  судейскими,  с  их   непоследовательностью   и
крючкотворством, ошарашен.
     - Но, сударь, открывали ли вы хотя бы досье?  -  восклицает,  с  трудом
сдерживаясь, Бомарше.
     Гезман, прищурившись, глядит на него с мягкой иронией, затем, вздохнув:
     - Да, я просмотрел... Итоговый расчет между вами и  господином  Дюверне
не может рассматриваться как серьезный документ.
     - Почему же?
     Гезман, злобно:
     - Потому что все суммы написаны только цифрами!
     Растерянный мэтр  Фальконе  просит,  чтобы  ему  показали  акт.  Гезман
протягивает ему бланк. Адвокат смотрит: все суммы  действительно  обозначены
цифрами. Фальконе обескуражен, это заметно по  его  лицу:  как  мог  клиент,