- Господин герцог, гость в моем доме неприкосновенен,  и  я  не  нарушу
законов гостеприимства, если не буду к тому принужден подобными эксцессами.
     Герцог бурчит  что-то  невнятное.  Бомарше  пытается  его  урезонить  в
надежде, что тот поймет все безумие  своего  поведения.  Вместо  ответа  Шон
хватает траурную шпагу и, скрежеща зубами,  бросается  на  Бомарше.  Герцог,
вооруженный теперь двумя шпагами, объявляет противнику, что сейчас прикончит
его. Бомарше не остается ничего иного, как сцепиться с герцогом врукопашную,
чтобы не дать тому пустить в ход оружие. Пока  гигант  размахивает  траурной
шпагой над головой Бомарше, тот пытается оттеснить его к камину,  где  стоит
колокольчик. Герцог упирается, царапая свободной левой рукой глаза  Бомарше,
и раздирает ему в кровь лицо.  Бомарше  все-таки  ухитряется  позвонить,  на
помощь сбегаются слуги.
     - Обезоружьте этого безумца, - приказывает Бомарше.
     Слуги со всех сторон вцепляются в Шона, словно  лилипуты,  повисшие  на
Гулливере. Но Шон их отшвыривает. Тогда повар,  который,  как  заверяет  нас
Бомарше, был скроен не менее крепко,  чем  сам  герцог,  хватает  полено  из
камина и собирается размозжить герцогский череп. Бомарше  останавливает  его
криком:
     - Разоружите его, но не причиняйте ему вреда; он потом скажет, что  его
в моем доме убивали.
     Из руки герцога вырывают траурную шпагу, но никому не приходит в голову
отобрать у него ту, которая в ножнах. Когда позднее, слуг будут допрашивать,
они объяснят, что "полагали это непочтительностью, могущей повлечь за  собой
дурные последствия для них". Странное время. Поразительные табу! На  допросе
повар будет стоять на своем: он мог стукнуть герцога поленом по  голове,  но
дотронуться до герцогской шпаги не смел.
     Однако пока еще до допроса далеко! Сейчас  Шон,  который,  как  мы  уже
видели, имеет обыкновение таскать за волосы, выдирает их  у  Бомарше  целыми
прядями. Поскольку на этот раз он имеет дело не с париком, жертва, не  помня
себя от боли, залепляет ему с маху кулаком по физиономии.
     И вторично герцог изрекает свою неподражаемую сентенцию:
     - Несчастный! Ты ударил герцога и пэра!
     (Бомарше   рассказывает:   "Признаюсь,   этот   возглас,    столь    не
соответствующий минуте, в другое время рассмешил бы меня; но так как  герцог
был сильнее и держал меня за горло, я думал только о своей защите".)
     Сражение продолжается, ужасающее и грандиозное. Фрак и рубашка  Бомарше
разорваны в клочья, лицо  залито  кровью.  Прибежавший  г-н  Карон,  который
отважно "бросился наперерез", получает свою долю "извозчичьего  остервенения
герцога и пэра". Слуги вновь накидываются  на  де  Шона,  восстанавливая  до
некоторой  степени  равновесие.  Под  давлением  превосходящих   сил   зверь
отступает к лестнице, но, забыв, что она у него за спиной, скатывается  вниз
по ступенькам, увлекая за собой слуг и Бомарше. Все  оказываются  на  первом
этаже. Шон поднимается первым и от этого несколько приходит в себя.
     В дверь звонят. Шон как ни в чем  не  бывало  идет  открыть.  При  виде
Гюдена, которого он хватает и отшвыривает вместе со слугами, гнев его  вновь
разгорается, закипает, достигает апогея, он заявляет:
     - Никто отсюда не выйдет и сюда не войдет без моего приказа, пока я  не
разорву на куски господина де Бомарше.
     На шум к дверям дома сбегаются люди. Одна из горничных открывает окно и
кричит в толпу, что буйный помешанный убивает ее господина.
     Это правда или почти правда: герцог выхватывает оставленную ему шпагу и
бросается на Бомарше, чтобы  протиснуть  его.  На  гиганте  повисают  восемь
человек, им удается  его  обезоружить.  Последняя  схватка  пополняет  число
жертв: у лакея рассечен лоб, у кучера отрезан нос, что до  главного  повара,
то ему герцогская шпага пронзила кисть руки - высокая честь.
     Полностью обезоруженный, герцог вырывается и бежит на кухню  за  ножом.
Слуги, последовавшие за ним, спешат спрятать все колющие и режущие предметы,
чтобы безумец не мог воспользоваться ими. Тем временем Бомарше ищет по всему
дому какое-нибудь оборонительное оружие и не находит ничего, кроме  каминных
щипцов в своем кабинете. Вооружившись ими, он  спускается  вниз.  И  тут,  о
неожиданность (я вновь цитирую Бомарше): "Я узнаю новость, которая мгновенно
убеждает меня, что этот  человек  окончательно  спятил:  дело  в  том,  что,
потеряв меня  из  виду,  герцог  отправился  в  столовую,  уселся  в  полном
одиночестве за стол, съел большую тарелку супа, котлеты и выпил два  графина
воды".
     Стук в дверь. Шон с салфеткой в руке бежит открывать и наталкивается на
полицейского комиссара Шеню, вызванного прохожими.
     Комиссар, удивленный кавардаком в доме и всеобщей паникой,  пораженный,
главное,  разодранным  в  кровь  лицом  Бомарше,  спрашивает  у  того,   что
случилось.
     - Случилось то, сударь, что обезумевший негодяй, явившийся в  мой  дом,
чтобы отобедать, едва войдя в кабинет, накинулся на меня и хотел меня  убить
сначала моей собственной шпагой, а потом своей. Вы сами видите, сударь, что,
имея столько слуг, я мог его  уничтожить,  но  тогда  с  меня  взыскали  бы,
изобразив его в лучшем свете, нежели он есть на самом деле. Его родные, хотя
они и счастливы от него избавиться,  тем  не  менее,  возможно,  затеяли  бы
против меня тяжбу. Я сдержал себя  и,  если  не  считать  той  сотни  ударов
кулаком, которые я ему нанес, защищаясь от ущерба, наносимого моему  лицу  и
шевелюре, запретил причинять безумцу зло.
     Герцог в свою очередь берет слово: