препятствия, переплетаются с деловыми недоразумениями. Это  драма  банкиров,
причем    банкиров    добропорядочных.    Благородство,    чувствительность,
самоотверженность героев выше всякого разумения. Герои движимы исключительно
дружбой или любовью. Каждый поочередно приносит себя в жертву,  дабы  спасти
ближнего, опережая один другого на этом аукционе великодушия. Но  под  конец
все  внезапно  разрешается  в  высшей  степени  возвышенно  и  весело.  Чудо
драматургической изобретательности в том, что нить интриги ни на  минуту  не
ускользает от зрителя. Смешав в кучу частички своей сложной  мозаики,  автор
затем  раскладывает  их  по  местам  все  до  единой.   Это   композиционное
совершенство, эта безукоризненная подгонка мельчайших  колесиков  механизма,
это чертовское хитроумие делают чтение "Двух  друзей"  увлекательным.  Драму
проглатываешь залпом, она держит в напряжении как хороший детективный роман.
Подчеркиваю - при чтении, ибо эта слезливая драма, конечно,  никогда  больше
не увидит сцены: ее  тринадцатое  и  последнее  представление  состоялось  в
феврале 1783 года.
     Но недостаточно драму выстроить. И подчас даже не  это  самое  главное.
Кавардак, царящий в "Женитьбе", не мешает ей быть шедевром. Персонажи  "Двух
друзей" - марионетки, брошенные в ад добродетели.  Здесь  нет  живых  людей.
Вдохновляясь идеями Дидро,  стремившегося  заменить  на  театре  живописание
характеров живописанием социальных  обстоятельств,  автор,  как  справедливо
замечает Ломени, по уши погрязает  в  тине  банковского  дела,  коммерции  и
биржи. Разговор только и идет, что о векселях и процентах, а  это  предметы,
мягко говоря, не слишком комические.
     Несмотря  на  очевидный  талант,  на   словесное   искусство,   местами
замечательное и куда более уверенное,  чем  в  "Евгении",  несмотря  на  все
совершенство сценического механизма - работа часовщика - и несколько удачных
реплик, "Два  друга"  -  явный  провал.  Серьезный  жанр  привел  Бомарше  к
банкротству.
     Принята пьеса была хуже некуда. Париж,  который  только  и  ждет,  чтоб
человек споткнулся, не поскупился на издевки.  Какой-то  взбешенный  зритель
дописал на афише  под  словами  "Два  друга"  -  "автора,  потерявшего  всех
остальных".
     Из уст в уста передавалось злое анонимное четверостишие:

                    На драме Бомарше я умирал от скуки;
                    Там в обороте был огромный капитал,
                    Но, несмотря на банковские муки,
                    Он интереса не давал.

     Барон Гримм изрек очередной смертный приговор Бомарше:
     "Лучше бы ему делать хорошие часы, чем покупать  должность  при  дворе,
хорохориться и писать плохие пьесы".
     Достопочтенный Фрерон, хотя и был не менее суров,  но  все  же  оставил
Бомарше надежду на спасение:
     "Пока г-н Бомарше не отвергнет  этот  узкий  жанр,  коий  он,  кажется,
избрал для себя, я советую ему не искать сценических лавров".
     И в самом деле, выбравшись вскоре из объятий Дидро, Бомарше не замедлил
броситься в объятия  Мольера.  Для  французских  драматургов,  как  показало
будущее, это прибежище более надежное.
     Если последняя из написанных им драм быстро прогорела, то  та,  которой
предстоит разыграться в его  жизни,  не  сойдет  с  афиши,  если  можно  так
выразиться, куда дольше. На сцену выйдет смерть. Она постучится дважды.
     17 июля умирает Пари-Дюверне,  так  и  не  успев  выполнить  два  своих
обязательства в  пользу  Бомарше,  оговоренных  в  приватном  соглашении,  и
оставив своему единственному наследнику Лаблашу 1 500 000 франков, не считая
солидной недвижимости. Бомарше, вероятно, очень  горевал,  но  он  не  любил
выставлять свою боль напоказ, разве  что  при  свете!  сценических  софитов.
Сейчас ему было вообще не до Лаблаша и его козней. За  кулисами  смерть  уже
готовила второй удар.
     Внезапно серьезно заболевает Женевьева, здоровье которой было подорвано
выкидышем. Доктора Троншен, Пеан, Лорри сменяют друг друга у постели больной
и вскоре определяют "затяжной и смертельный  недуг",  очевидно,  туберкулез.
Лечат ее так, как лечили в ту пору, иными словами,  почти  не  лечат.  Чтобы
усыпить больную и смягчить  кашель,  ее  поят  маковым  отваром.  Бомарше  в
отчаянии не отходит от жены, по ночам ложится подле  нее,  прислушиваясь  со
страхом к ее дыханию. Г-н Карон и Жюли тревожатся, дрожа при мысли,  что  он
может "подхватить болезнь Женевьевы и последовать за ней  в  могилу".  Чтобы
вынудить его не  спать  в  супружеской  постели,  они  прибегают  к  доктору
Троншену, который, по здравому рассуждению, решает  навестить  больную  рано
утром. Найдя Бомарше лежащим рядом с Женевьевой,  он  прикидывается  страшно
разгневанным и "яростно упрекает того в  невнимании  к  несчастной  женщине,
которая не смеет ни кашлянуть, ни  пожаловаться  и  терпит  адские  муки  из
боязни его разбудить". Пьер-Огюстен, догадавшись о заговоре,  тем  не  менее
соглашается, чтобы ему поставили в спальне отдельную  кровать.  Несмотря  на
мольбы Жюли  и  выговоры  врачей,  "опасавшихся,  как  бы  он  не  надышался
нездоровых испарений", он не расстается с Женевьевой. Она умирает 14 декабря
1770 года, оставив его в полной растерянности.
     Финансовые  трудности,  возникшие  после   смерти   Пари-Дюверне,   еще
усугубились  кончиной  Женевьевы.  Напомним,  что  ее  состояние,   довольно
значительное, было помещено под пожизненную ренту. Теперь  Бомарше  пришлось