| |
аккомпанирует ей на скрипке. Они разыгрывают сонату, они влюблены друг в
друга. Действительность была сложнее, но музицирование играло роль и в
отношениях Пьера-Огюстена и Полины. У нее был "очаровательный голос", у ее
сценического двойника - голос "гибкий, трогательный, главное, задушевный".
Пока Пишон плыл через океан, высаживался на Сан-Доминго, а невеста и
жених тщетно пытались заинтересовать своим браком дядюшку Полины, человека
бесспорно богатого, шло время. Как? По некоторым письмам можно заключить,
что молодые люди были сдержанны. Целовались, сидели рука в руке,
музицировали. Но эти письма, где чаще всего шла речь о делах, реже - о
платонической любви, предназначались, без сомнения, галерке.
Семнадцатилетняя Полина не располагала своей свободой и тем более телом. В
других письмах, совсем иных по тону, подчас загадочных, поскольку речь в них
идет о вещах нам неизвестных, проглядывает, как мне кажется, нечто глубоко
интимное и сообщническое. Взять хотя бы, к примеру, такое письмо
Пьера-Огюстрна Полине:
"Это письмо не адресовано никому, потому что никто мне не написал; но
поскольку я получил шкатулку, разукрашенную крысами всех цветов, попавшимися
в крысоловку, и, поскольку это, по-видимому, должно означать, что все эти
крысы принадлежат мне, что их с большим трудом поймали и теперь отсылают мне
запертыми надлежащим образом, я склонен думать, что этот подарок,
обошедшийся мне в одиннадцать су, прибыл с улицы Сен-Дени, и что это штучки
Охотничей сумки, поскольку, как мне помнится, именно в эту Сумку, и никуда
больше, мне доводилось складывать моих синих крыс. Смущает меня одно - кроме
моих синих здесь есть и черные. А, сообразил: не все грезят о синих, и те,
которым снятся и черные, пожелали перемешать своих крыс с моими. Да
здравствуют остроумные люди! От них не укроется самая темная истина. 24
шлепка по левой ягодице авансом за 24 часа... Прелестно! Не сердитесь,
тетушка, они будут даны через юбку. Ваш племянник человек порядочный.
Мадемуазель,
Мадам или Мсье де ла Крысье,
проживающим в Суме, что по улице к реке
при заставе невинных".
Не станем ломать голову, расшифровывая это письмо, вся прелесть
которого в его непонятности. Это кодированное послание. Ключ отсутствует.
Только спросим себя: кому обычно пишет в таком тоне мужчина?
Другое письмо понятнее. Как и в предыдущем, в нем просматривается тень
г-жи Гаше, которая строго следила за племянницей и наверняка опасалась
предприимчивости своего племянника Пьера-Огюстена. Мы сталкиваемся здесь
также как бы ненароком с именем Жюли:
"Дорогая кузина, Ваши развлечения весьма похвальны, я знаю в них толк и
вполне удовлетворился бы ими, будь я приглашен. Чего же Вам недостает,
дорогая кузина? Разве у Вас нет Вашей Жюли? Кто-нибудь лишает Вас свободы
хорошо или дурно думать о Вашем кузене? И разве адвокат своими ухищрениями
не заставляет Вас частенько говорить: гадкий пес! Молитесь за себя, дорогая
кузина. С каких это пор на Вас возложена забота о душах? Спали ли Вы уже
вместе с Жюли? Хорошенькими же вещами Вы там занимаетесь! Меж тем я не знаю,
о каком это зяте пишет мне тетушка. Итак, Жюли спит с Вами! Не будь я
Бомарше, мне хотелось бы быть Жюли. Но терпенье".
Странно, не правда ли? Уж не насладилась ли чтением этого письма г-жа
Гаше, которая "неистовствовала во гневе" и "грозила Полине монастырем"?
Так же как и Луи Лазарюс, я не далек от мысли, что между кузенами
что-то было. Письмо Полины, приводимое им, представляется и мне весьма
компрометирующим ее добродетель:
"Вот, дорогой друг мой, Ваша сорочка, которая была у меня и которую я
Вам отсылаю. В пакете также мой носовой платок, прошу Вас им
воспользоваться, а мне отослать тот, что я забыла у Вас вчера. Вы не можете
сомневаться, что меня весьмахогорчило бы, попадись он на глаза Вашим
сестрам... Нежный и жестокий друг, когда же ты перестанешь меня терзать и
делать несчастной, как теперь! В какой обиде на тебя моя душа!.."
Но судьба не позволила Бомарше долго предаваться креольской неге.
Благодаря некоему Клавихо и с помощью Пари-Дюверне она постучалась вновь, и
весьма решительно.
^T4^U
^TСАРА Y SOMBRERO^U {*}
Этот брат - я... а этот изменник - вы!
{* Плащ и шляпа (исп.).}
Обе старшие сестры Бомарше жили в Мадриде. Мария-Жозефа вышла замуж за
испанского архитектора Гильберта. Вскоре после свадьбы г-жа Гильберт, супруг
которой оказался несколько не в своем уме, призвала к себе Марию-Луизу,
прозванную Лизеттой. Чтобы не скучать, дамы Карон открыли модную лавку. Ни
на улице Сен-Дени, ни позднее, на улице Конде, от испанок не было ни слуху
ни духу, пока в один прекрасный день г-н Карон не получил от старшей дочери
следующее письмо:
"Лизетта оскорблена человеком, столь же влиятельным, сколь опасным.
Дважды, уже готовый на ней жениться, он вдруг отказывался от данного слова и
исчезал, не сочтя нужным даже извиниться за свое поведение; чувства моей
опозоренной сестры повергли ее в состояние, опасное для жизни, и весьма
|
|
