прекрасна! И
даже неуспехи в математике и недавно возникший бес не могли отравить его жизнь. 
И все
сильнее и сильнее обуревало его желание повести Сару в цирк. На вечернее 
представление!
Не на дневное в выходной день с клоунами и жонглерами, где толпы таких же, как 
они, дурачков,
хохочущих и суетливых, а вечером — быть среди сдержанных знатоков, заносящих 
дрожащими
руками в списки борцов победные крестики...
Он уже все продумал и все рассчитал. Когда он, наконец, сказал ей о своем 
намерении,
она восприняла это как большой праздник. Она всплеснула руками, и он увидел 
вдруг, как
сверкнули ее узкие глаза... Какая была вспышка!.. Ему захотелось сказать, что 
ее радость
вдохновляет и даже окрыляет его, сказать чтоDто такое... Но он не умел 
формулировать чувства.
Они договорились идти под выходной. В этот день, как всегда, она коснулась 
пальчиками
оконного стекла. Он был готов. Он крикнул бабусе срывающимся голосом, что идет 
погулять,
и, заливаясь краской, скатился с крыльца.
99
Еще днем после школы он пробрался в папину комнату и легко извлек из ящика 
стола
коричневую книжечку. Бабуся долго посматривала на него, слегка приподняв брови. 
Но не
было сил признаться. Стыд одолевал, но перед глазами маячило восторженное лицо 
Сары, и
ничто не могло его укротить. «Не опаздывай, баликDджан!» — только и крикнула 
бабуся вслед.
Ее безнадежное напутствие растворилось в ранних сумерках.
Они протиснулись сквозь гудящую толпу ко входу, к знакомому контролеру. Ванванч 
не
знал, как поведет себя нынче этот всегда столь гостеприимный человек, и на 
всякий случай
нахмурился и напрягся. Но все обошлось. Коричневая книжечка, словно волшебная 
птичка,
перепорхнула из рук в руки, помахала крылышками, и они очутились в ложе. Он 
посмотрел на
Сару как мужчина, как кавалер, как рыцарь... Она пылала. Она еще ни разу не 
была на вечернем
представлении...
Второе отделение началось, по обыкновению, с грохота оркестра, с парада борцов. 
Пары
начали сходиться. Ванванч наслаждался борьбой. Вдруг почемуDто вспомнились 
поникшие лица
домашних. Свет на мгновение померк, восторженный гул замолк, но лишь на 
мгновение. И тут
же все засияло вновь. Здесь был иной мир, полный чудес и волшебных превращений, 
а там... а
там... у них... дома...
Циклоп, как всегда, проиграл. Миша Боров принимал поздравления. Франк Гуд сиял
зубами и раскланивался с изысканностью менестреля.
Когда они вышли из цирка, была уже половина двенадцатого. Они быстро 
направились к
дому Сары и по пути восторженно вспоминали минувшее представление. Но вот за 
Сарой
захлопнулась калитка, и Ванванч побежал к своему дому. Теперь он был один. 
Город замер. Он
заторопился. Представление померкло, и он понял, что придется держать ответ. 
Маленький
бес внезапно скрылся, покинул его, и Ванванч остался в одиночестве, беспомощный 
и
беззащитный, наедине со своей виной. Он вспомнил, что сегодня должно было 
состояться
собрание литературного кружка в редакции «Тагильского рабочего»! Это его 
немного
приободрило: конечно, он был на литературном собрании и читал там свои стихи, и 
его хвалили...
Все окна дома были освещены. Он взбежал на крыльцо и позвонил. Дверь тотчас
распахнулась. Бледная мама в бумазейном халатике возникла на пороге. Правая ее 
рука почемуD
то была заложена за спину. «Где ты был?!.» — хриплым голосом спросила она. «Я 
был на
литературном кружке...» — выпалил он. «Литературный кружок, — произнесла она 
ледяным
тоном, — кончился в семь часов... А сейчас час ночи!..» — «Ну, пока я шел... — 
пролепетал