отвратительная -  сыплет  снежная крупа, сильный ветер,  низкая  облачность,
самолеты не летают.  Мы  сидим  на скамейке.  Благодаря  плохой  погоде  нам
досталось еще несколько минут  счастья. От "Мосфильма"  меня провожает рыжий
молодой  человек.  Он должен  довести  меня прямо  до трапа,  чтобы  не было
никаких неожиданностей.  Я с  ним едва  знакома, он  - из  администрации, на
съемках я с ним не сталкивалась,  но по пути в аэропорт он  ни  с того ни  с
сего разоткровенничался и сообщил мне, что у него жена должна вот-вот родить
и  что  это  будет  их  первый  ребенок.   И  когда  мы  узнаем,  что   рейс
задерживается, молодой человек начинает заметно нервничать.
     Мы с тобой сидим, прижавшись друг к другу, совсем одни в  толпе снующих
людей. Ты  говоришь, что  жизнь без меня  невыносима, я отвечаю, что  и сама
плохо себе представляю жизнь без тебя. Объявляют роковой рейс "Эр Франс", мы
обнимаемся, чуть не  плача,  я ухожу в  глубину  зала, но  тут металлический
голос вносит поправку: рейс задерживается на четыре часа. Я бегом бросаюсь к
тебе - еще несколько часов отсрочки!
     Ресторан набит битком, но один из  официантов  узнает тебя и устраивает
для нас три места. На рыжего жалко смотреть - его жена в предродовой палате.
Мы  с  тобой -  эгоисты, как и все  влюбленные: разговариваем только друг  с
другом, ни на кого не обращаем внимания. Ты говоришь, что я должна как можно
быстрее вернуться.  Я клянусь тебе, что при  первой  же  возможности  приеду
туристкой. Я только должна уладить проблемы с детьми, с домом - бог с ней, с
работой, могу я, в конце концов, немного остановиться, я действительно очень
устала!  Несколько  недель отдыха в  Москве пойдут  мне на  пользу.  Жалею я
только об одном - что ты не можешь уехать из города.  Я страстно люблю горы.
Ты  написал  про них одну  из самых известных своих песен.  Она стала теперь
гимном  альпинистов.  Но тебя  связывает театр, ты играешь каждый  вечер,  а
значит - прощайте горы!
     Эти мечты как-то отвлекли нас, и, когда пассажиров снова приглашают  на
посадку,  мы  расстаемся  взволнованные, но уже без слез.  Особенно  доволен
рыжий.  Я  иду к  выходу,  как  вдруг меня останавливает громкоговоритель: у
самолета обледенели крылья, и нужно ждать, когда их разморозят компрессором.
Рейс задерживается на неопределенное время...
     Уже стемнело, снова поднимается  буря.  Благодаря поклоннице-стюардессе
мы все втроем  устроились в каком-то закутке и курим сигарету  за сигаретой.
Рыжий  то и  деле бегает  звонить и каждый раз возвращается в отчаянии: "Все
еще никак". И  снова уходит. Мы как в бреду.  Ты требуешь, чтобы я переехала
жить в Москву, чтобы  я стала твоей женой,  чтобы привезла с собой детей.  Я
соглашаюсь,  меня  воодушевляет  твоя  решительность. Конечно,  я  могу  все
бросить,  приехать  жить  с детьми  к твоей матери, конечно,  я найду  здесь
работу, конечно,  мы  будем  счастливы  все  вместе, у нас  обязательно  все
получится, меня ничто не пугает - любовь сильнее всего остального.
     Рыжий возвращается  уже немного навеселе. Теперь ему хочется поговорить
о жене, о будущем  ребенке  - все  это  так  чудесно,  так замечательно!  Мы
слушаем  его,  он действительно  появился  кстати. Мы только что неосторожно
забрались на самую вершину будущего, не подумав, как  страшно падать с такой
высоты. На  мне трое детей  и  мать, большой  дом.  Я много работаю и хорошо
зарабатываю, я люблю свою профессию - дело, которым  занимаюсь с десяти лет,
- я, в конечном счете, неплохо живу. У тебя двое детей, бывшая жена, которой
ты помогаешь, девятиметровая комната в квартире у матери,  ты  получаешь 150
рублей в месяц, на которые,  в лучшем случае,  можно купить две пары хороших
ботинок.  Ты работаешь как проклятый, ты обожаешь свою  работу, ты не можешь
ездить за  границу. Если  соединить наши жизни  в одну,  получится просто не
жизнь.
     Рыжий возвращается вне  себя от  радости:  у него  родилась  дочь,  все
прошло  хорошо,  можно  выпить  за   здоровье  матери.  Мы  чокаемся  теплым
шампанским.  Мы с  тобой устали,  измучились,  мы - почти  чужие,  и,  когда
наконец  пассажиров  снова приглашают  на  посадку,  мы  расстаемся  даже  с
каким-то  облегчением.  Буря  пронеслась и в наших  душах, разметав безумные
надежды, несбыточные мечты.

     Как только я возвращаюсь к себе в Мэзон-Лаффит, звонит телефон. Это ты.
Ты провел  эти  несколько  часов на почте  и,  ожидая, пока тебя  соединят с
Парижем, написал стихотворение и читаешь его мне:

     Мне каждый вечер зажигает свечи,
     и образ твой окуривает дым.
     И не хочу я знать, что время лечит,
     что все проходит вместе с ним.

     Теперь я не избавлюсь от покоя.
     ведь все, что было на душе - на год вперед,
     не ведая, она взяла с собою -
     сначала в порт, а после - в самолет...

     В душе моей - пустынная пустыня.
     Так что стоите над пустой моей душой?
     Обрывки песен там и паутина.
     А остальное все она взяла с собой.

     В моей душе все цели без дороги,