едет на велосипеде на съемочную площадку. И 
одна-единственная уступка журнальным традициям: Одри запечатлена полуобнаженной.
 Она в коротенькой ночной рубашке с щекочущим воображение выглядывающим 
краешком трусиков.
 Качества, которые выделяет «Лайф» в характере Одри, – это ее независимость и 
самостоятельность. «Я буду чувствовать себя совершенно счастливой, если проведу 
все время с субботнего вечера до утра понедельника у себя дома», – цитировал ее 
журнал. Трудно представить себе какую-либо другую звезду американского кино той 
поры, которая признавалась бы в любви к уединению. Автор (анонимный) из «Лайфа» 
добавляет: «Голливуд делает ставку на то, что публика любит Одри за те качества,
 которые поднимают ее над уровнем обычных кинозвезд».
 Но в одном Одри очень сильно уступала обычным кинозвездам. За свою роль в 
«Сабрине» она получила 15 тысяч долларов (три тысячи фунтов), это чуть больше, 
чем за «Римские каникулы». «Вы бы заработали больше, если бы подождали с 
подписанием контракта до окончания работы над „Римскими каникулами“, – сказала 
ей Хедда Хоппер, финансовый советник кинозвезд. Одри ответила: „Для меня важны 
не деньги, а возможность оставаться хорошей актрисой“. Хоппер либо ничего на 
это не ответила, либо ее ответ неизвестен. В Голливуде плохо понимают две вещи: 
еретические суждения и иронию.
 Эрнест Леман, один из авторов сценария «Сабрины», вспоминает о том, как они с 
Билли Уайлдером посетили Одри, жившую в двухкомнатной квартире. Они привезли 
хозяйке плакат в стиле «Арт Нуво». «Она сидела на полу, поджав под себя ноги, 
как ребенок. Когда меня представили, она вскочила и поцеловала меня в обе щеки 
– весьма необычное приветствие кинозвезды простому сценаристу».
 Съемки в «Сабрине» не принесли радости ни Одри, ни кому бы то ни было еще. 
Леман поясняет, что они начинались в суете и хаосе и заканчивались в 
откровенной панике. Сэмуель Тэйлор внезапно прекратил работу над киноверсией 
своей пьесы из-за того, что Билли Уайлдер стал выбрасывать из сценария большие 
куски. Леман, который в это время работал на студии «МГМ» над сценарием 
«Сладкий аромат успеха», был срочно приглашен на «Парамаунт» по настоятельной 
просьбе Уайлдера. Фильм был уже на начальной стадии производства, а съемки были 
намечены на октябрь. Одри приходилось заучивать свой текст в автомобиле по 
дороге на студию, так как его буквально вырывали на рассвете из печатной 
машинки Лемана и передавали ей. «(Билли) снимал днем, – отметил Леман, – а 
писал и переписывал ночью. Это был мучительный, отчаянный труд, и подчас наше 
здоровье не выдерживало». Иногда Уайлдер приезжал на съемочную площадку, и ему 
нечего было снимать. В таком случае он говорил: «Мы сделаем дубли». Ныне Леман 
называет эти месяцы самой жуткой порой в своей жизни. Тогда именно Одри поняла, 
что значит «вражда на Голливуде». Она стала объектом для нападок самого Хамфри 
Богарта. Тот актер, которым она восхищалась в роли талантливого, честного и 
романтического искателя приключений Рика в «Касабланке», в жизни оказался 
озлобленным невежей. Богарт не любил тех, в ком чувствовал превосходство над 
собой. В этот «черный список» попала и невинная Одри. Отчасти проблема возникла 
из-за того, что Богарт не хотел сниматься в этом фильме, а особенно не хотел 
играть старшего и более чванливого брата рядом с Уильямом Холденом, получавшим 
все преимущества романтической роли. Кэри Грант отказался от этой роли по той 
же причине. «Вы познакомитесь с очаровательной девушкой», – пообещал Уайлдер 
Богарту, пытаясь его уговорить. Богарт с первой же минуты их знакомства смотрел 
на Одри с явной неприязнью. «Как только Билли начал снимать Одри крупным планом 
через плечо Боги, тот стал огрызаться, – вспоминает Леман. – Он чувствовал, 
кому отдается предпочтение. Но на чье лицо предпочли бы и вы смотреть?»
 Одри на его уколы не отвечала, и неприязнь Богарта перешла в откровенную 
враждебность. Он начал передразнивать ее. Вмешался Уайлдер. Тогда Богарт стал 
срывать свою злобу на нем, воспроизводя невнятные немецкие интонации режиссера 
и требуя «перевода на английский». В отличие от Одри, Уайлдер не собирался 
сдерживаться и оставаться в рамках приличий. Повернувшись к Богарту, он 
рявкнул: «Смотрю я на тебя, Боги, и под кажущимся говном вижу настоящее».
 Одри заметила, как Богарт приказал, чтобы ему ровно в пять часов на съемочную 
площадку принесли стакан виски. И попивая виски в промежутках между дублями, он 
делался еще злее. Один раз или дважды расстроенная Одри запнулась, забыв слова. 
В это мгновение Богарт не скрывал своей радости: вот – маленькая английская 
дилетантка с раздутой репутацией актрисы! В конце съемочного дня Уайлдер 
пригласил Одри, Холдена и Лемана к себе. Чувствуя себя обойденным и оказавшись 
не в силах вывести Одри из себя, Богарт обратил свой сарказм на Холдена – 
«улыбчивого Джима», как он его называл, – высмеивая его привлекательность и 
намекая на то, что он скорее слащавый бабский любимчик, чем настоящий мужчина. 
Богарт даже с серьезным видом утверждал, что Уайлдер исправил сценарий, чтобы 
Одри в конце фильма досталась не ему, а Холдену. Правда же состоит в том, что 
сцена с заседанием совета, где младший брат отказывается от Сабрины и советует 
своему родственнику приударить за ней, была написана под давлением Холдена.
 «Самой трудной для меня оказалась сцена, – вспоминает Эрнест Леман, – в 
отделении корпорации в одном из небоскребов, где чванливый старший брат и 
восхитительная Сабрина, то есть Богарт и Одри, понимают, что влюблены друг в 
друга. Билли хотел сделать ее более интимной и намекнуть, что парочка 
отправляется в постель. „Билли, – сказал я, – это все испортит. Герои сказок не 
спят друг с другом. Мы вызовем неприязнь публики“. Таким образом, Одри была 
избавлена даже от намека на сексуальную сцену так же, как и в „Римских 
каникулах“. Вечная невинность становилась важнейшей частью кинообразов Одри 
Хепберн.
 Внеэкранная реальность была совершенно иной. «Во время съемок „Сабрины“ у Одри 
и Холдена начался роман, – вспоминает Леман. – Не слишком шумный, но настоящий.