чем ей.
 К сентябрю 1944 года стало ясно, что союзники выигрывают войну. Немцев 
вытеснили из Франции, и им пришлось отступать к своим бункерам на востоке. 
Эйзенхауэр и Монтгомери планировали большое наступление, которое приблизит 
конец войны. С этой целью предполагалось высадить 35 000 солдат на планерах и 
парашютах. Они должны были захватить и удержать переправу через Рейн у Арнема, 
позволив союзным армиям прорваться в самое сердце Рура. Однако этот 
блистательный план полностью провалился, что сопровождалось страшными потерями: 
17 тысяч убитых и раненых солдат и офицеров и 5 тысяч убитых жителей Арнема. 
Месть со стороны немцев не заставила себя ждать и была поистине ужасна. В ту 
ночь все уцелевшие жители города, мужчины, женщины и дети – и Одри среди них, 
вместе с матерью, сводным братом и друзьями, которые с ними прятались в подвале 
во время бомбардировки, – должны были по приказу немецкого командования 
покинуть Арнем к 8 часам утра. Те, кто отказывался это сделать (или просто 
опоздал), подлежали расстрелу.
 Одри помогала набивать вещами чемоданы, рюкзаки и все остальное, во что могли 
уместиться предметы первой необходимости. После этого они влились в длинную 
колонну, где было примерно 100 000 беженцев из города – здоровых и больных, еще 
крепких и уже совсем ослабевших. Их выбросили на произвол судьбы в опустошенные 
и разграбленные деревни. По меньшей мере, 3 000 умерли от истощения, болезней и 
физических перегрузок.
 Но семейству ван Хеемстра вновь посчастливилось. Они нашли убежище в Вельпе, 
деревушке неподалеку от Арнема, в особняке, принадлежавшем деду Одри. Вскоре 
дом оказался забит до отказа беженцами. «Не было вообще никакой еды», – 
вспоминала Одри. Вместе с другими юными изгнанниками из Арнема она ходила в 
поле и выкапывала из промерзлой земли оставшуюся репу. Они съедали даже 
попадавшиеся им под руку цветочные луковицы. Несколько лет спустя, когда Одри 
смотрела в Лондоне «Унесенные ветром», она инстинктивно прижала к себе мать, 
увидев на экране, как Вивьен Ли в роли Скарлетт голыми руками раскапывает 
когда-то плодородную землю разграбленного поместья в поисках чего-либо 
съедобного для себя и своей семьи. Эта сцена напоминала Одри те дни отчаяния, 
когда она сама почти умирала от голода.
 Должно быть, в это время, в самые последние месяцы войны, ее едва не схватили 
немецкие солдаты, сгонявшие всех мужчин, мальчишек, работоспособных женщин и 
девушек на строительство укреплений, которые поспешно готовились в надежде 
сдержать наступление союзников. Одри вернулась в Арнем в поисках еды и заметила 
патруль. Она сразу же юркнула в подвал разрушенного дома. Среди мифов о Хепберн 
есть и такой, который гласит, что она пряталась там целый месяц. И все же Одри 
скрывалась довольно долго, и ее мать думала, что девушку схватили немцы. 
Радость, вызванная ее возвращением, мгновенно испарилась, когда родные увидели, 
в каком состоянии Одри. За время, проведенное в укрытии, к отекам и малокровию 
присоединилась еще и желтуха. И если бы не кончилась война, то скорее всего 
пришел бы конец Одри Хепберн.




  «ТАНЦУЙТЕ, МАЛЕНЬКАЯ ЛЕДИ» 


 Близким другом Эллы ван Хеемстра в предвоенные годы был молодой англичанин по 
имени Майкл Берн. «Как только разразилась война, с ними была утрачена всякая 
связь», – говорит Берн.
 Майкл Берн, служивший в армии, был захвачен в плен во время рейда морских 
десантников у Сент-Назера в конце марта 1942 года и отправлен в 
концентрационный лагерь. Однажды Берну, к его несказанному удивлению, вручили 
посылку от Красного Креста. Отправитель не был указан. До репатриации в конце 
войны ему ничего не было известно о том, что Элла ван Хеемстра, будучи в 
Гарлеме, пошла в кино, где внезапно, когда показывали немецкую хронику, на 
экране появился Берн, которого среди других пленных гнали по улицам, 
подталкивая штыком в спину. "Руки я поднял вверх в форме буквы «V» («victory» – 
«победа») специально для британской разведки. Элла узнала меня и от волнения 
схватила за руку сидевшего рядом с ней зрителя, немецкого офицера, и 
воскликнула по-английски: «Это – Мики». Баронесса была знакома с еврейкой – 
хозяйкой кинотеатра. В полночь они вдвоем проскользнули в здание, 
реквизированное оккупантскими властями, вновь просмотрели хронику, вырезали из 
нее кадры с Берном и снова склеили пленку. Имея на руках фотографию Берна, Элла 
связалась с Красным Крестом, и он получил ту самую посылку с продуктами.
 Но вернемся к временам освобождения. Одри серьезно больна. Берна 
репатриировали. «Элла в отчаянии написала мне, что ей нужно новое 
чудодейственное лекарство – пенициллин, но его невозможно найти в Нидерландах, 
разве только за огромные деньги, которых у нее, естественно, не было. Не могу 
ли я ей прислать несколько пачек сигарет? (Цена за которые поднялась на черном 
рынке невероятно высоко.) И я посылал ей сотни и тысячи сигарет». Элла 
продавала их на черном рынке в Амстердаме, где Одри лежала в больнице и где в 
маленькой квартирке жила и сама баронесса. Позднее она писала Берну, что 
пенициллин, купленный на деньги, вырученные от продажи сигарет, спас Одри жизнь.

 И когда ее спрашивали о войне, Одри иногда говорила, что у дней освобождения 
от оккупации был «запах английских сигарет». Обычно Одри имела в виду солдат 
союзных армий, которых она встречала на улицах своего родного города. Может 
быть, и так. Но за английские си