В трудные двадцатые-тридцатые годы, когда молодая страна строила свою 
экономику, науку, культуру, Гельцер и Тихомиров много ездили по стране с 
гастролями. Газеты тех лет позволяют проследить их путь.
 В 1922 году Гельцер и Тихомиров выступили с концертами в Харькове, 
Ростове-на-Дону, Екатеринодаре, Таганроге, затем в Закавказье.
 Лето выдалось сырое, почти до самого Харькова шел дождь. Из окна вагона тяжко 
было смотреть на разрушенную войной голодную страну.
 Когда коридор вагона пустел, Гельцер и Тихомиров, держась за палку у окна, 
делали экзерсис. Конечно, трудно так заниматься, но что делать — нельзя и дня 
пропустить без тренировки.
 В Ростове-на-Дону концерты пришлись на субботу и воскресенье. Город жил шумно, 
магазины торговали азартно, а многие дома все еще стояли в развалинах, улицы 
были грязны донельзя. Программа концерта составилась из «Вальса-Каприс», 
«Ноктюрна», сцен из «Раймонды» и «Корсара», «Русской». После каждого номера — 
долгие, несмолкающие аплодисменты.
 В Баку актеров постигла неудача. Пришлось ждать, когда будет свободен театр 
для выступлений. Бродили по городу, зашли на восточный базар: яркие краски, 
колоритные люди — с любого хоть типаж пиши. Фрукты, цветы, живность всякая — 
словно в Ноевом ковчеге.
 В Тифлисе целую неделю отдыхали, так как Тихомиров захворал и танцевать не мог.
 Гельцер пригласили в местную школу посмотреть занятия хореографией девочек. 
Она отметила, что есть очень талантливые… Городские власти окружили московских 
артистов вниманием. Концерт прошел успешно, многие номера повторили на «бис».
 В следующем году Гельцер и Тихомиров предприняли грандиозное турне по городам 
Сибири. Одного пути по железной дороге — около девяти тысяч километров. Дали 
концерты в Екатеринбурге, Омске, Иркутске, Красноярске, Ново-Николаевске, 
Харбине, Владивостоке. В дороге, как всегда, читали, непременно проделывали 
ежедневный экзерсис, а больше — смотрели на мелькавшую за окном Россию. В 
стране все еще жилось туго, неспокойно. Но у актерского выхода после каждого 
концерта их ожидала толпа молодежи, просили автографы, звали к себе — кто на 
завод, кто в техникум, кто в библиотеку.
 1928 год застал Гельцер и Тихомирова в Архангельске. Северная поморская Русь… 
В городе был театр, были театралы, но пока еще не было постоянной труппы. 
Москвичи танцевали много сверх программы. К удивлению Гельцер, здесь им 
преподнесли цветы — дар от советских моряков. Успели сходить в домик Петра I, 
перевезенный из Ново-Двинской крепости.
 Через два дня выступали уже в Вологде. После концерта за кулисы пришли девочки 
со своей руководительницей, позвали на школьный вечер — посмотреть народные 
танцы. В Вологде задержались еще на день — ради Выставки промысловых изделий. И 
залюбовались устюжским серебром.
 Но вот и Вятка — город театральный. Танцевали в городском театре, а на 
следующий день — в заводском клубе. И всюду успех. Екатерина Васильевна не 
переставала удивляться, как в России любят танцевальное искусство, как его 
тонко понимают даже самые простые люди. В театре после концерта неожиданно 
получила розы от… рабочего сцены.
 В 1931 году в Тамбове открывалась городская филармония. Тамбовцам очень 
хотелось видеть артистов Большого театра у себя. Старожилы города помнили, как 
Гельцер танцевала на сцене их театра еще до революции.
 И Гельцер с Тихомировым едут в Тамбов. Гостей встречали торжественно: были 
представители городской общественности, были цветы и даже военный духовой 
оркестр, который в честь балерины исполнил «Славься, славься…» Глинки. Вечером 
Гельцер присутствовала на открытии филармонии. А потом, конечно же, танцевала. 
Много раз ее вызывали после исполнения «Мазурки» и особенно «Русского танца»…
 Гельцер всегда и во всем была неутомима. Она объездила несчетное число городов 
— и не только нашей страны. Хорошо знала Францию и была там не менее двадцати 
раз. В Дрездене ее привлекала картинная галерея, в Бадене — известнейший курорт,
 в Берлине она любила бывать в Ботаническом саду. В том же 1931 году у нее в 
Берлине произошла встреча неожиданная и приятная. Узнав, что балерина проводит 
свой отпуск в его родном городе, Альберт Эйнштейн пригласил ее к себе в гости. 
Накануне условленного дня она купила в книжном магазине «Теорию 
относительности» и весь вечер провела за чтением. К ее великому огорчению, она 
мало что поняла из этого научного труда.
 Утром все мысли Гельцер были заняты вопросом, какой туалет подойдет для 
вечернего визита.
 Наконец решила:
 — Пожалуй, вот это воздушное черное платье-хитон будет кстати.
 Она примерила его, подправила прическу, наложила легкий грим и увидела, что 
хороша. Улыбнулась себе в зеркало, потом погрозила пальцем и сказала:
 — Ну держись, Екатерина, не посрами чести русской актрисы.
 Предполагая, что ее попросят станцевать, сунула в сумочку пуанты.
 Такси быстро доставило Гельцер на Габерландштрассе, 5. Вот и седьмой этаж, на 
двери медная дощечка с надписью «Альберт Эйнштейн». Екатерина Васильевна не 
сразу нажала кнопку звонка, волнение снова охватило ее, она замешкалась. И 
усмехнулась про себя, вспомнив, что отец считал ее смелой, отчаянной. Наконец 
слабо нажала на звонок.
 Гельцер ждали. Дверь тотчас открыла жена ученого — фрау Эльза — высокая, 
крепкая, все еще красивая женщина с синими глазами, мягкими и в то же время 
энергичными чертами лица. Гостью пригласили в гостиную, оклеенную зелеными 
обоями. Проходя по коридору, Гельцер обратила внимание на то, что, хотя дом 
ученого, имя которого было известно всему миру, находился в одном из богатых