На этот спектакль случайно попал Сергей Аркадьевич Андреевский, адвокат и 
литератор, заявивший о себе сборником «Литературные чтения». Человек, ценимый в 
интеллигентных кругах столицы как судебный деятель и оратор.
 В первом же антракте к нему подошел сотрудник «Петербургского дневника 
театрала» и пожелал узнать впечатление от Павловой в роли Пахиты.
 — У нее совсем свой талант, — отвечал Андреевский, — ни на кого из своих 
предшественниц она не похожа.
 И Андреевский стал вспоминать других балерин: Никитина, по его мнению, 
выделялась задумчивой грацией, Преображенская — удивительной женственностью в 
сочетании с замечательно выработанной классической пластикой…
 — А Павлова!.. Какая новизна в ее стиле и какая современность! Вся из нервов — 
чуткая, порывистая, безумно смелая! И сверкающая! А фигура!! Как фарфоровая 
статуэтка, тоненькая, высокая. Музыкальность! Все ее существо откликается на 
малейшее изменение звука в оркестре. А глаза — «васнецовские», глубокие… Поэт о 
ней сказал бы «танцующая музыка». Я любовался ею весной. С тех пор она во 
многом преуспела! Во втором акте «Пахиты» вы, наверное, заметили, сколько 
нового артистка внесла в эту роль! Она уверенно проводит роль драматической 
актрисы и в то же время остается балериной! Вы обратили внимание — рисунок 
партии ни разу не терял своей красоты п музыкальности! Адажио под арфу — это же 
чистая поэзия: сколько благородства в позах, как изящны руки! Павлова — не 
просто балерина, она личность!
 Собеседник Андреевского улыбался и только кивал головою в знак согласия.
 Яркое дарование Павловой уже в ранних ее выступлениях, даже в старых, наивных 
балетах, было совершенно очевидно как для критиков-балетоманов, так и для тех 
посетителей балетных спектаклей, которые заполняли места на верхних ярусах 
театра.
 Среди поклонников таланта Анны Павловой выделялся Виктор Эммануилович Дандре. 
Обрусевший сын родовитого француза, он имел чин надворного советника, служил в 
сенате, состоял гласным городской думы.
 Дандре скоро оценил талант Анны Павловой. Вечера в его большой и нарядной 
квартире на Итальянской улице не обходились без Анны Павловны. Не оставляла его 
равнодушным и ее женственная красота. Он отдавал ей должное как женщине и 
балерине, завоевывавшей признание на петербургской сцене.

 VI. Новый русский балет


 Искусство не должно и не может оставаться неподвижным. Прогрессивная эволюция 
— вот его закон.

    А. Павлова

 Шел 1904 год. Придворный Петербург жил обычной жизнью. В своем дневнике Петипа 
записывал день за днем.
 «25 января. Вечером дают 1-й акт, 3-ю картину „Конька“ — г-жа Кшесинская. Роль 
Хана вместо Кшесинского-отца исполняет Гердт. Затем 1-й акт „Фиаметты“ — г-жа 
Кшесинская, Амур — г-жа Кускова. Моя дочь уехала в Москву на бенефис г-жи 
Рославлевой. Павлова тоже. Она ставит мою „Баядерку“. Наконец, последний акт 
„Пахиты“ со всеми моими танцами. Г-жа Кшесинская, которая не дает танцевать 
г-же Преображенской и другим танцовщицам. Сбор 2839 руб. 95 коп. Объявлена 
война. Первыми начали японцы. Великий князь Владимир и его супруга были в 
театре. Гимн играли два раза.
 26 я н в а р я. В час приезжала г-жа Соколова. Показываю ей глубокие поклоны и 
менуэт придворных и короля. Вечером бенефис хора. Ложи 110 руб. Дают «Русалку» 
— возобновление с г-дами Собиновым и Шаляпиным из Москвы. Зал полон. Государь, 
государыня. Вечером телеграмма о кораблях».
 Даты не пересчитаны с европейского календаря на русский, но патриархальное 
спокойствие двора и его учреждений старый балетмейстер передает очень точно.
 Поражения, неудачи на море и на суше преследовали царскую Россию. Сменили 
командующих армиями и эскадрами, но погибла и вторая тихоокеанская эскадра у 
Цусимы. Генерал Стессель сдал японцам Порт-Артур. А в театрах играли гимны. И в 
тех же театрах с задних рядов галерей уже слышались выкрики: «Долой 
самодержавие!»
 Правительство не обманывало себя настроением русского общества. Когда 
многотысячное шествие городской бедноты и рабочего люда с иконами и хоругвями 
направилось к Зимнему дворцу для встречи с царем, испуганные сатрапы царя 
разогнали верноподданных залпами и штыками.
 Кровавое воскресенье 9 января 1905 года в несколько часов разрушило и веру в 
царя, и надежды на право, закон, справедливость. Революция становилась 
неизбежностью.
 В этот страшный день престарелый балетмейстер записывает: «9 я н в а р я. 
Вечером бенефис г-жи Преображенской за пятнадцать лет службы. 1) Картина 
снежинок из балета „Щелкунчик“, 2) „Путешествующая танцовщица“, 3) „Маскарад“, 
4) „Капризы бабочки“. Зал полон. Русских газет нет. Рабочие не хотят работать. 
Очень тяжелый момент для России. Господи, сохрани императора… Моя дочь Вера 
танцует примирение Пьерро и Пьеретты… Моя дочь Вера очаровательна в роли 
Пьеретты. Большой скандал в Александринском театре. Сыграли полспектакля, 
вернули деньги — забастовка. На улицах трупы. Люди, заплатившие за свои места, 
не пришли. В балете зал полон. Г-же Преображенской преподнесли подарки, цветы и 
т. д. Ничего себе — здесь танцуют, а на улицах убивают!»