Через десять дней после Вознесения шла Пятидесятница с ее тремя выходными 
днями. Затем в воскресенье отмечали Троицын день. А на следующей неделе в 
четверг наступала очередь праздника Тела Господня.
 11 июня по календарю значился день святого Варнавы, и так вот незаметно 
приближалось празднество, связанное с открытием ежегодной ярмарки Ланди. Ланди 
— это была не просто ярмарка, собиравшая по крайней мере на три недели на 
равнине Святого Дионисия торговцев, прибывших из многих областей королевства. 
Ланди — это был также всепарижский праздник. Открытие ярмарки заставляло на 
время закрывать лавочки в самом городе. Ну а те, кому было нечего продавать и 
кто не мог ничего купить, все равно отправлялись на ярмарки, хотя бы просто для 
того, чтобы поглазеть, как продают и покупают другие. Вряд ли стоит уточнять, 
что на ярмарке и много ели, и много пили.
 12 июня там открывалась специальная ярмарка пергамента, куда ректор и школяры 
направлялись торжественным строем с возглавлявшими процессию жезлоносцами. 
Важно восседавший на муле ректор был облачен в мантию. Его кортеж походил 
одновременно и на крестный ход, и на фарандолу. Выставленные кожи внимательно 
рассматривались. Ректор в первую очередь отбирал пергаменты для дипломов, 
вручаемых студентам следующего выпуска. Потом школяры напивались, а их учителя 
исчезали. И начинался всеобщий беспорядок.
 Приходившиеся на 24 и 29 июня праздник Иоанна Крестителя и праздник святых 
Петра и Павла завершали список выходных дней первого летнего месяца, вероятно 
являвшегося для парижан самым праздным из всех месяцев года. Рабочие дни в июне 
были длинные, но зато редкие.
 Все менялось, как только заканчивались торжества «подвижного цикла». Щедростью 
на праздники следующий месяц не отличался: только праздник святой Магдалины 22 
июля и праздник святого Германа — 31 июля. Последний летний месяц выглядел в 
этом отношении побогаче: день святого Петра отмечался 1 августа, день святого 
Стефана — 3 августа, день святого Лаврентия — 10 августа, за ним 15 августа 
следовало Успение Пресвятой Богоматери, а потом 24 августа — день святого 
Варфоломея, 25 августа — день святого Людовика и, наконец, 29 августа — день 
усекновения главы Иоанна Крестителя. В сентябре тоже что ни неделя, то 
праздник: 1 сентября — день святого Льва и святого Жиля, 8 сентября — Рождество 
Богоматери, 14 сентября — праздник Святого Креста, 21 сентября — день святого 
Матфея, а 29 сентября — день святого Михаила. Такой же ритм поддерживался и в 
октябре, где следовали друг за другом день святого Ремигия — 1 октября, день 
святого Дионисия — 9 октября, день святого Луки — 18 октября и день святых 
Симона и Иуды — 28 октября.
 За праздником Всех Святых и днем Поминовения Усопших 1 и 2 ноября следовал 
день святого Марсилия, отмечавшийся 3 ноября. Скульптурное изображение 
выпрямившегося во весь рост святого епископа, находящееся в простенке правого 
портала Собора Парижской Богоматери, и его лицо были хорошо знакомы школярам. 
Его день широко отмечался, хотя и не столь пышно, как день святого Мартина. 
Праздник последнего, приходившийся на 11 ноября, был для виноградарей и 
виноделов — а их в Париже и вокруг него насчитывалось немалое количество — 
столь же важным событием, как и день 15 августа для хлеборобов, то есть 
завершением работ и началом получения заработка. Вместе с приходившимися на 25 
и на 30 августа праздниками святой Катерины и святого Андрея последний осенний 
месяц тоже удваивал количество выходных.
 Ну а там уже не за горами было и Рождество. Говорить о нем начинали за четыре 
воскресенья, сразу как только наступал Рождественский пост. Однако предвкушение 
и подготовка к Рождеству не мешали отметить между делом праздник святого 
Николая 6 декабря, праздник Богоматери 8 декабря и праздник святого Фомы 21 
декабря.
 Подобно всем большим праздникам, Рождество начиналось загодя, еще накануне. 
Тщетно пытались епископы напомнить, что «всенощное бдение» нужно было для того, 
чтобы подготовить души к таинству, и что следует неукоснительно соблюдать пост. 
К празднику народ готовился, празднуя. На улицах устраивались игры, повсюду 
слышались песни. Потом шли на ночную мессу, а зачастую также и на несколько 
дневных месс. Со временем рождественский ужин превратился в главное событие 
всего ночного торжества. В центре внимания находился жирный гусь, но при этом 
участники трапезы не пренебрегали ни кровяной колбасой, ни мясом зарезанной 
накануне свиньи. Толпы народа устремлялись на улицу Косонри.
 В ожидании праздников Обрезания и Крещения на следующий день после Рождества 
отмечали день святого Стефана.
 Так вот и получалось, что к пятидесяти двум воскресеньям прибавлялось еще 
приблизительно пятьдесят праздников, многие из которых народ принимался 
отмечать вечером предшествующего дня. По существу, все эти праздники, вплоть до 
самого незначительного, начинались накануне, когда монахи и каноники запевали 
«первую вечерню», а лавочники закрывали свои лавки раньше, чем обычно. Кроме 
того, из-за молитв деловая активность прекращалась задолго до наступления 
вечера в так называемые постные дни, а молились по этому случаю три дня кряду в 
каждое время года. Не следует забывать также и про три дня перед Вознесением, 
когда устраивались публичные молитвы по поводу сбора урожая.
 Когда какой-нибудь праздник накладывался на другой, то один из них по ритуалу 
и по взаимной договоренности людей переносился на следующий день. Так, святого, 
чей праздник попадал на воскресенье, чествовали в понедельник. А праздник 
Иоанна Крестителя в 1451 году отмечали 25 июня по той лишь причине, что 
праздник Тела Господня попал тогда на 24 июня.
 Кроме того, в тех случаях, когда календарь это позволял, делали «перемычку». 
Выражения такого тогда еще не существовало, но явление, суть которого сводилась