преступления ему исполнилось не двадцать шесть, а двадцать четыре года.
 Стало быть, в тот мирный вечер бывший студент спокойно прогуливался, не питая 
никаких дурных мыслей. Праздник Тела Господня был тогда одним из бесчисленных 
выходных дней, когда не работали ни суды, ни факультеты, когда закрывались на 
замок все мастерские и все лавочки. В ту пору различались воскресенья, 
праздники «подвижного цикла», высчитывавшиеся по отношению к Пасхе, и праздники 
«постоянного цикла», закрепленные за определенными датами, согласно 
собственному для каждой епархии ритуалу.
 Праздник означал, что в этот день можно отдыхать и свободно распоряжаться 
своим временем, провести его в кругу семьи или в кругу друзей, в церкви или в 
таверне. Однако одновременно праздники ассоциировались и с утратами, поскольку 
работа в эти дни не продвигалась. Поденному работнику это было хорошо известно, 
как, впрочем, и всем ремесленникам, получавшим плату за готовое изделие; 
праздники стоили дорого, и многие предпочли бы, чтобы число их уменьшилось. Что 
же касается школяров, то они почти ничего не теряли, прекрасно обходились без 
положенных комментированных чтений, а если и сожалели о пропущенных уроках, то 
компенсировали их слушанием проповеди.
 Каждое время года имело свои праздники, причем нередко традиция сообщала им 
оригинальные, более глубокие, чем нюансы литургии, черты. В этом отношении 
апогеем являлись костры на празднике святого Иоанна вместе с сопровождавшим их 
кортежем верований, в том числе и свойственной всем слоям общества веры в то, 
что некоторые травы, если их сорвать накануне и носить на себе в день святого 
Иоанна, помогают вылечить многие болезни. Ну а праздник Тела Господня с его 
посыпанием пути лепестками цветов и временными алтарями, дававшими буржуазии во 
имя святых таинств возможность продемонстрировать свои ковры, был чем-то вроде 
ритуального и фольклорного действа одновременно и был прежде всего процессией, 
подобно тому как праздник Рождества является прежде всего полуночной мессой. В 
уставе коллежа Юбана уточнялось:
 «Во время праздника Тела Господня дети должны нести перед изображением Господа 
нашего Иисуса Христа свечи из свежего воска в четверть фунта каждая».
 Мы нисколько не погрешим против истины, если скажем, что праздников в году 
было не меньше, чем воскресений. В январе парижане отмечали Крещение, которое 
тогда называли Богоявлением и которое превращалось в грандиозный карнавал. 
Маскарадные шуты там заставляли забыть надолго о волхвах. На Крещение, 6 января,
 завершалась украшавшая середину зимы целая вереница праздников, начинавшихся 
Рождеством и продолжавшихся днем Избиения младенцев и Обрезания. В тот день 
«выводили волхвов», носили свинцовые короны, ели пирожные, танцевали. Причем 
этот праздник отнюдь не мешал парижанам отмечать и праздник святой Женевьевы 3 
января, чествовать святых Фреминия и Гилярия 13 января, а затем святого 
Маврикия — 15 января, святого Винцента — 22 января и святого Павла — 25 января.
 Февраль открывался праздником Сретения Господня. В этот день, 2 февраля, 
святили свечи, организовывали игры. Перед публикой выступали менестрели. Потом 
делался перерыв до дня святого Дионисия, который праздновался 24 февраля.
 Потом наступал Великий пост. Не полагалось работать в первую среду поста, в 
так называемую середу поклонения Праху, да и накануне, во вторник, тоже никто 
не перетруждался, потому что вторник был последним днем Масленицы. А на 
следующее воскресенье жгли соломенные факелы, так называемые «брандоны». За 
исключением дня покаяния, каковым являлась середа поклонения Праху, в марте был 
еще всего лишь один нерабочий день: Благовещение Богоматери, приходившееся на 
25 число. Правда, тут же все компенсировала Страстная неделя с ее чередой 
литургий и праздников: Великий четверг, Страстная пятница, Страстная суббота и 
так до следующего четверга, когда начиналась Пасха. По существу, Пасха, или 
Светлая неделя, длилась почти целых две недели, до самого Фомина воскресенья, и 
в течение этих двух недель благочестие непрерывно чередовалось с весельем. 
«Короткая проповедь и длинный стол» — такое определение пасхальных торжеств 
давал в XIII веке сам Робер де Сорбон. Пасхальные лепешки были непременным 
атрибутом праздника. Их воспел в стихах Эсташ Дешан. Однако лепешками дело не 
кончалось: специально по этому случаю на улице Косонри готовили телячий паштет.
 В следующем месяце приходившиеся на 1 мая праздник святых Иакова и Филиппа, на 
6 мая праздник святого Иоанна Евангелиста и на 13 мая праздник святого Георгия 
как бы готовили людей к Вознесению. Вознесение, отмечавшееся через сорок дней 
после Пасхи, подводило черту под собственно пасхальными торжествами. В мае 
прекращали инсценировки «Страстей». Устраивали праздник девушек на выданье, 
сажали «майское деревце», причем зачастую как раз 1 мая, и пользовались этим 
предлогом для того, чтобы организовать увеселительные прогулки на лоне природы. 
Карл Орлеанский запечатлел этот обычай в стихах:



   Душа наскучила томиться,
   То скорбью исходя, то гневом.
   Пора встряхнуться, пробудиться
   И, чтя обычай, милый девам,
   Отправиться за майским древом
   В прозрачную лесную сень,
   Где птицы радостным напевом
   Встречают первый майский день [54] .