возбраняем и запрещаем, чтобы, раз войдя в Парламент, они вставали и ходили 
разговаривать с другими о чем бы то ни было иначе как по распоряжению, 
исходящему от Парламента.
 Одновременно мы воспрещаем им выходить из Парламента и праздно гулять за 
пределами Дворца с кем бы то ни было».
 Более справедливое правосудие, более многочисленные и правильнее используемые 
судьи — такой в общих чертах была программа указа, подписанного 14 апреля 1454 
года и намечавшего создание новой редакции правил сбора налогов, разделившего 
на две части следственную палату и восстановившего после тридцатишестилетнего 
перерыва кассационный суд.
 Все это означало, что появились новые должности. Однако новым членам судебных 
палат, осуществлявшим программу 1454 года, было в ту пору по 30 — 40 лет и им 
предстояло оставаться на своих местах еще лет двадцать. Создание новой редакции 
правил налогообложения обеспечивало работой правоведов на протяжении целого 
полувека, но для этой работы требовались опытные юристы, способные привести в 
соответствие с жизнью право, главный порок которого состоял даже не в том, что 
там преобладало устное теоретизирование, а в том, что из-за теоретизирования 
право было противоречивым.
 «Часто случается, что в одном и том же краю налоги собираются по разным 
обыкновениям, и случается, что эти правила меняются в зависимости от аппетитов 
сборщиков, что приносит нашим подданным большой ущерб и неудобства».
 Волна наймов на работу, возникшая благодаря миру и возобновлению деловой 
активности, не дала почти ничего поколению, которое пришло слишком поздно, тем 
его представителям, которые не смогли внедриться в «среду» государственных 
служб и в свои двадцать лет вынуждены были констатировать, что все места заняты 
теми, кому тридцать. В ту пору, когда возникла практика «уступки в пользу…», 
свидетельствовавшая о передаче по наследству должностей, о феномене, отразившем 
сложную систему взаимосвязей между выходом в отставку и солидарностью новых 
династий, мест для недавних школяров оставалось совсем немного. У поколения 
мэтра Франсуа, поколения, достигавшего в 1460-х годах возраста, когда получают 
степень лиценциата, укрепилось мнение, что для людей без связей будущего не 
существует.
 Клиентура, причем не только парижская, испытывала потребность во все 
возраставшем количестве и адвокатов, чтобы те вели тяжбы, и прокуроров, чтобы 
те составляли досье, и судебных исполнителей, чтобы те зачитывали содержание 
досье, и секретарей, чтобы те вели протоколы и занимались перепиской. Однако в 
число этих необходимых клиентуре людей попасть было нелегко. Занявшая свои 
места «среда» своего счастья из рук не выпускала.
 В столице воссоединенной Франции самыми крупными состояниями, намного 
превышавшими состояния торговцев, владели чиновники счетной палаты, казначеи и… 
парламентские, то есть судейские, адвокаты. Парламентские чиновники находились 
в равных условиях с менялами. Нотариусы и адвокаты из Шатле шли следом за ними, 
причем даже впереди суконщиков и бакалейщиков. Уже в 1438 году из трехсот 
пятидесяти богатейших налогоплательщиков более ста принадлежали к миру финансов 
и права.
 Эта новая иерархия сразу же стала очевидным фактом. Жан де Руа в своей хронике 
писал, что в 1467-м, когда всех парижан от шестнадцати до шестидесяти лет 
пригласили явиться на смотр со своими знаменами, на равнине за воротами 
Сент-Антуан он увидел «штандарты и флажки Парламента, счетной палаты, 
казначейства, налогового управления, монетного двора, судебного ведомства, 
ратуши, под которыми стояло столько же, а то и больше людей, чем под цеховыми 
знаменами».
 Следовательно, укрепление государственных служб явилось важным шансом для 
многих молодых парижан, и Франсуа де Монкорбье чуть было им не воспользовался. 
В конце концов ведь нужно было не так уж много везения, чтобы протеже магистра 
Гийома де Вийона оказался на пути к доходам или должностям; другими словами — 
это был путь в мир «хорошо натопленных комнат», в мир того человека, который 
был для него «более, чем отец».


КОЛЛЕЖИ И ПЕДАГОГИИ

 Франсуа исполнилось двенадцать или тринадцать лет, когда в 1443 или 1444 году 
он поступил на факультет искусств. Война в ту пору была уже на исходе. Будущий 
Франсуа Вийон к этому времени умел и читать, и писать, а также знал основы 
латинской грамматики. Поступление на факультет не сопровождалось никакими 
новыми формальностями, кроме выбора учителя, причем подразумевалось, что 
учитель может отказаться от неподготовленного ученика, хотя на практике никто и 
никогда от клиента не отказывался. Престиж учителя измерялся количеством его 
учеников, а влияние среди коллег — количеством одержанных его клиентурой 
успехов. Поступить в заведение, которое мы можем назвать средней школой, труда 
не составляло; главная трудность заключалась в том, что, учась, нужно было еще 
и питаться.
 Привилегированные студенты учились в созданных двумя веками ранее коллежах, 
где неимущим, дабы облегчить их учебу, давали стипендии, жилье, а зачастую и 
пищу. Само же понятие «коллеж» включало в себя сочетание десяти-двенадцати 
стипендий с каким-нибудь домом, с каким-нибудь особняком, принадлежавшим 
основателю коллежа и впоследствии перешедшим к студентам по завещанию или в 
связи с расширением владений мецената. Создавая свои коллежи, Робер де Сорбон в 
1256 году, кардинал Жан Лемуан в 1302 году, королева Жанна Наваррская в 1304