Бурый суконник — 16 су. 
  Жакет из белого полотна — 4 су. 
  Зеленый кафтанчик — 12 су. 
  Два капюшона на подкладке, один зеленый, а другой темно-фиолетовый, — 8 су. 
  Темно— зеленый капюшон, отороченный беличьим мехом, — 8 су. 
  Белый халат, отороченный беличьим мехом, — 7 су. 
  Красная шапочка, изъеденная червями, — 6 су. 
  Большая пуховая шляпа, отделанная сине-зеленой тафтой и индийским шелком, — 8 
су. 
  Большая шляпа из черного трипа — 4 су. 
  Красная шелковая подкладка без рукавов для епанчи — 10 су. 
  Четыре куска индийского шелка, в нескольких местах протертого и 
продырявленного, — 6 су». 
 В этом перечне оказались роскошные одежды и то, что носили повседневно. 
Славный каноник не выбросил ничего, и любое старье стоит у него по-прежнему 
несколько су. Причем самая экстраординарная вещь этого гардероба, мантия 
брюссельского сукна, подбитая беличьим мехом, стоит всего в сорок раз больше, 
чем четыре купона протертого, дырявого шелка.
 Не отстает от бывшего секретаря Парламента и буржуа Жан Жоливе, чей гардероб 
вкупе с гардеробом его жены стоит гардероба Николя де Байе. Впрочем, существуют 
некоторые сомнения относительно содержимого комнаты Жоливе:
 «…А также другая зеленая епанча, отороченная и внизу, и вверху старым беличьим 
мехом, не оцененная по той причине, что, как говорят, она принадлежит Пьеру 
Кайе, проживающему на улице Сен-Жак, у которого покойник взял ее в залог за 
шестьдесят четыре парижских су, которые тот был ему должен и которые покойный 
Жоливе в своем завещании отдал и простил вышеназванному Пьеру Кайе».
 Домашняя утварь тоже дает нам определенное представление о доме того времени. 
Она покоилась в ларях и на полках поставцов, заполняла столы и загромождала 
шкафы и кухни. Люди, производившие инвентаризации, скрупулезно описали кухни, в 
том числе и кухни буржуазных семейств, проживавших на улице Сен-Жак. В дубовом 
сундуке длиной в шесть футов могли находиться скамеечка, пара стиральных тазов, 
плетеная ивовая корзина с ручкой, холщовый мешок, бочонок для селедки, кувшин 
для вина, котел с двумя кольцами для переноски горячей воды, два чана с ручками,
 маленький бронзовый котел, супница, четыре закругленных совка, четыре тазика 
для мытья рук за столом, две медные жаровни, два таза цирюльника, четыре 
двойных медных подсвечника, железная лопата и каминные шипцы, причем все эти 
инструменты и кухонная посуда так и лежали вместе в полнейшем беспорядке.
 Столовая посуда находилась в чулане: два медных подсвечника, бронзовая 
лопаточка, несколько оловянных горшков — на кварту, на полтора штофа, на четыре 
пинты, на два штофа, на полсетье, — три оловянные солонки на ножках, десять 
мелких тарелок, семнадцать суповых мисок, оловянная соусница, кружка на пинту и 
кружка на полштофа из медного сплава, а также горчичница, тоже из медного 
сплава.
 У каноника набор выглядит побогаче. В изобилии была у него бронзовая утварь: 
ступка, ведра, лопатки, тазы, бритвенные приборы, грелки для блюд, котлы, 
котелки, соусница, двенадцать латунных ложек, бронзовая лопаточка, закрытый 
фонарь и восемнадцать подсвечников. У Николя де Байе был даже «свинцовый ушат 
для охлаждения вина». Многочисленна и разнообразна железная утварь: вертел, 
лопатки, треножники, жаровня и не менее восемнадцати пар сошников с ручками из 
бараньего рога. На столе царило олово: пять больших тарелок, девять средних, 
девять маленьких, восемьдесят пять мисок, горшочки, кружки разных размеров, 
солонки. Байе был обладателем маленьких настенных часов, застекленного фонаря, 
«таза для мытья». Предметом гордости хозяина, несомненно, являлась пара ножей с 
канавками, с черными роговыми ручками, окольцованными покрытым глазурью 
серебром, с черными, украшенными серебром ножнами.
 Часовня и библиотека, естественно, еще больше увеличивали дистанцию между 
буржуа с улицы Сен-Жак и таким именитым парижским гражданином, каковым являлся 
проживавший на острове Сите бывший секретарь Парламента. У Николя де Байе было 
приблизительно две сотни книг — читал ли он их? — к которым мы еще вернемся. Он 
обладал неплохим гардеробом церковной одежды — мантии, ризы, епитрахили, орари,
 — которая нужна была ему не только для того, чтобы ходить в часовню, но, 
по-видимому, также и для того, чтобы отправлять службу в соборе. Среди его 
церковных одеяний были шерстяные фиолетовые ризы, необходимые для периодов 
покаяния — особенно для Рождественского и Великого постов, — и ризы из черной 
шерсти, которыми пользовались в дни траура. Зеленые одеяния нужны были в 
течение долгого сезона упования, тянувшегося от Троицына дня почти до самого 
Рождества. А белые шелковые одежды с золотой нитью носили по торжественным 
праздникам.
 Риза из шелковой золотистой камки и из полосатой тафты, стихарь из льняной 
ткани с венгерским шитьем — этот пасхальный либо рождественский наряд превращал 
часовню в своего рода сокровищницу. Кстати, именно там, в часовне, Байе рядом с 
необходимыми для службы медной кадильницей и серебряной позолоченной чашей 
хранил несколько ценных вещей, которые ему, очевидно, достались по наследству и 
которые он в свою очередь тоже завещал своим наследникам: эмалированную 
серебряную раку, переносной алебастровый алтарь в обрамлении из позолоченного 
дерева, мраморную либо белокаменную статуэтку…
 Мы бы ошиблись, если бы предположили, что Вийоны — настоящий и названный так 
впоследствии — ходили в шелках и в белых одеждах из тонкого сукна. Образ жизни 
капеллана церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне был, скорее всего, гораздо более похож на 
образ жизни скромного буржуа, чем на тот, который был свойствен канонику Собора