Не исключено, что поэт осмеливался обличать и самого Бога. Во всяком случае, 
его смирение свидетельствовало не столько о глубине веры, сколько о признании 
собственного бессилия. Судьба склоняется перед всесилием Бога, и вот ее-то, 
несправедливую судьбу, человек все же может покритиковать. Она обрушивалась на 
великих. Она сыграла не одну злую шутку с могущественными правителями. Она 
столь же дурно обращалась с сильными мира сего, как и с несчастным Вийоном, но 
разве могла она поступать иначе? Если бы дело было только в ней… Ведь такова же 
была Божья воля… Последние строки, где Судьба обращается к поэту, граничат со 
святотатством.



   Вот Александр, на что уж был велик,
   Звезда ему высокая сияла,
   Но принял яд и умер в тот же миг;
   Царь Альфазар был свергнут с пьедестала,
   С вершины славы, — так я поступала!
   Авессалом надеялся спроста,
   Что убежит, — да только прыть не та -
   Я беглеца за волосы схватила;
   И Олоферна я же усыпила,
   И был Юдифью обезглавлен он…
   Так что же ты клянешь меня, мой милый?
   Тебе ли на Судьбу роптать, Вийон!



 Таким образом, перечислив знаменитые примеры языческой и библейской истории, 
снабдив перечень несправедливых кар, низводящих сильных мира сего до уровня 
несчастного поэта, троекратно повторенным советом, который в равной мере 
является и уроком стоицизма, и уроком христианского смирения, Судьба внезапно с 
яростью напоминает, что она всего лишь должница библейского Бога: без него она 
поступала бы еще более жестоко. То есть автор как бы обращает внимание на 
причастность Бога к творимому ею злу.



   Знай, Франсуа, когда б имела силу,
   Я б и тебя на части искрошила.
   Когда б не Бог и не его закон,
   Я б в этом мире только зло творила!
   Так не ропщи же на Судьбу, Вийон  [18]  .



 Поэт достаточно хорошо запутал свои следы и мог не опасаться, что какой-нибудь 
дотошный богослов возьмет и отправит его за ересь на костер. Однако все поняли, 
что Судьба в данном случае — это Бог Вийона, не решавшегося утратить последнюю 
надежду.
 Он отнюдь не был убежден в справедливости Всевышнего. И хорошо выразил свои 
мысли, вспомнив про святую когорту, которая отправилась в ад за Христом: этих 
князей неба трудно себе представить в адском пламени. Конечно же, им удалось 
избежать наказания. Привилегии существовали испокон веков. А когда речь заходит 
о вечности, то тут самая важная привилегия — это чтобы не припекало ягодицы.
 В тех же случаях, когда Вийон пытался выразить свое позитивное видение религии,
 оно оказывалось весьма наивным. Балладу, посвященную памяти пьянчужки Жана 
Котара, можно толковать двояко: и как обвинение в адрес несимпатичного 
прокурора, и как эмоциональное оплакивание умершего собутыльника. Однако в ней 
содержится также определенное представление о рае и о святых таинствах. Как бы 
ни смеялся Вийон, он одновременно просил великих пьяниц — оскандалившегося Ноя, 
кровосмесителя Лота и распорядителя пира в Кане, — несмотря на все свои 
гнусности оказавшихся в конечном счете в раю, помочь новому собрату.



   Отец наш Ной, ты дал нам вина,
   Ты, Лот, умел неплохо пить,
   Но спьяну — хмель всему причина! -
   И с дочерьми мог согрешить;
   Ты, вздумавший вина просить
   У Иисуса в Кане старой, -
   Я вас троих хочу молить
   За душу доброго Котара  [19]  .



 Котар, «пристроенный» в раю: если бы не сочиненная Вийоном молитва Богоматери, 
то можно было бы подумать, что он был неверующим. Создавалось впечатление, что 
поэт вообще не принимал ничего всерьез и смеялся даже над своим собственным 
спасением. На самом деле это впечатление было обманчиво, поскольку своим