Она являлась также своеобразной формой адаптации к способностям верующих, как 
правило, умеющих считать до двадцати либо до ста, но не умеющих читать ни 
по-латински, ни по-французски. Стало быть, при рождении новой набожности над 
прежним безразличием священников по отношению к ничего не понимавшим в их 
жаргоне мирянам восторжествовало намерение предложить каждому верующему 
соответствующие его возможностям упражнения. Усвоенная «наизусть» набожность 
отражала стремление к неукоснительной точности. Коль скоро ты не теолог, то 
лучше уж декламировать, чем импровизировать: меньше риска впасть в ересь.
 Одним из наиболее распространенных механизмов выражения набожности стала тогда 
замена: когда кто-либо не мог выполнить то или иное задание, то ему советовали 
сделать что-нибудь другое. Например, для тех, кто не мог отправиться в Рим и 
получить там полное отпущение грехов на могиле апостолов, допускалось в 
качестве компенсации паломничество к местному святилищу в сочетании с взносом 
по тарифу на мессу об отпущении грехов. Такого рода мессы служили в Сен-Дени в 
1444 году, в Понтуазе — в 1446 году, в Мон-Сен-Мишеле — в 1447 году и в Эвре — 
в 1449 году. Состоятельные парижане отмечали, что большой приток людей на 
церковные службы подобного рода в 1444 году существенно повлиял на изменение 
курса денег, а в 1446 году — на подвоз продуктов питания, что эти службы 
становились настоящими событиями.
 «В третий день сентября трубили и кричали по всему Парижу, чтобы все съестные 
припасы везли в Понтуаз на торжества, связанные с праздником Рождества, который 
приходился на следующий четверг, по причине некоторых отпусков и индульгенций, 
которые наш всемилостивейший государь король и милостивейший государь наследный 
принц и герцог Бургундии получили от святейшего отца папы Евгения для собора 
Нотр-Дам-де-Понтуаз, весьма пострадавшего от войны и от многократных осад как 
англичан, так и французов.
 Названное отпущение грехов началось в двенадцать часов ночи Рождества и 
продолжалось до полуночи вышенаименованного праздника, то есть 24 часа. И был 
оказан полный отпуск, как это делается в Риме, но только в Риме он длится 
дольше, причем нужно исповедоваться и искренне покаяться».
 Так что все получалось благообразно. В Понтуазе давали то же «полное отпущение 
грехов», что и в Риме, и стоило это не больше, чем простая исповедь. Подобные 
замены позволяли, например, жителю Льежа откупиться 12 ливрами от паломничества 
в Сантьяго-де-Компостела или в Рим, которое судья ему присуждал в качестве 
наказания за богохульство. А если, например, ему предписывалось за какой-либо 
более мелкий проступок отправиться на могилу святого Мартина в Туре, то это 
обходилось ему всего в 3 ливра и 10 су.
 А многие паломничества, напротив, оказывались всего лишь предлогами, с помощью 
которых испытывавший страсть к путешествиям христианин оправдывался перед самим 
собой и перед своими близкими. Например, парижанин мог сходить в Булонь-сюр-Сен,
 чтобы пообщаться там с девицами легкого поведения, а сколько было таких 
пилигримов, которые, отправляясь в Мон-Сен-Мишель или в Ле-Пюи, на самом деле 
уходили не дальше соседнего города.
 По сути дела, закон замены и арифметики набожности функционировал и в тех 
случаях, когда семикратно повторенная, вызубренная наизусть молитва «Ave Maria» 
или «Regina Coeli» [ Царица небесная (лат.). ] употреблялась вместо длинной 
вечерни, в которой простой верующий вскоре терялся в лабиринте антифонов, 
псалмов, гимнов и проповедей. В требнике насчитывалось сто пятьдесят псалмов, 
что для бедной старушки было многовато. Тогда как неустанно повторять «Ave» — 
задача для нее вполне посильная.
 Впрочем, подобное повторение нуждалось еще в оправдании: после каждой «Ave» 
или после десятка, после дюжины «Ave» требовалось в определенном порядке 
упоминать о веселых, горестных и славных таинствах, о радостях и страданиях 
Богоматери, о ее милосердии. Подобным способом достигалось кое-какое 
разнообразие в перечислении формул, и, кроме того, это помогало не сбиваться со 
счета. Таким же образом молящиеся разгружали память, перебирая янтарные, 
коралловые, гагатовые, костяные, роговые, золотые или просто самшитовые шарики 
четок: создавалось ощущение упорядоченной молитвы. Интересно, что во 
французском языке четки, называвшиеся раньше на протяжении многих веков 
«patenotre», по названию молитвы «Отче наш», стали затем называться «chapelet», 
что позволяет понять изменение самой программы религиозного культа. Ведь 
«chapelet» — это венок из цветов, похожий на те венки, которые люди сплетали 
либо для статуй Девы Марии, либо — в праздничные летние дни — для самих себя. 
Цветочный символизм обнаруживается и в слове «rosaire», как называется 
цикличное повторение молитвы во славу Богоматери.
 Мания исчисления распространилась не только на молитву, но и на катехизис. 
Подобно тому как во время молитвы считали количество произнесенных «Ave Maria», 
обдумывая либо называя пятнадцать таинств искупления, во время медитации 
верующие распределяли свои мысли по семи периодам, памятуя о семи благодатях 
Богоматери. А по праздникам на разукрашенных цветами перекрестках в семи живых 
картинах инсценировались семь скорбей. Арифметика помогала лучше понять 
евангельскую историю.
 В конечном счете весь этот формализм покоился на доверии к церкви, 
сохранившемся несмотря на перипетии политических склок во время одновременного 
правления двух пап и несмотря на сомнения, мучившие церковников во время 
соборов. Спасение заключалось в четком следовании предписаниям. Если ты 
считаешь себя христианином, то повинуйся. А взаимоотношения с Богом церковь 
возьмет на себя.
 Нужно, однако, признать, что два десятка кризисов, через которые прошла 
церковь, изрядно подорвали ее престиж. Так что стоило немного потревожить веру