Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: Мемуары и Биографии :: Мемуары людей искусства :: Жан Фавье - Франсуа Вийон
<<-[Весь Текст]
Страница: из 201
 <<-
 
силами — папы и короля; однако принятая в 1438 году в Бурже Прагматическая 
Санкция дала ей вместе с иллюзией политической стабильности также и уверенность 
в институциональной стабильности. И когда поколение Франсуа Вийона 
декламировало вслух «Credo», то оно не задавало себе вопросов ни по поводу 
«Credo», ни по поводу священников.
 Впрочем, оно, то поколение, слишком много всего повидало, чтобы всерьез верить 
во что бы то ни было. Любовь Вийона к истинам наизнанку и к прописным истинам 
является выражением именно такого скрытого скептицизма.



   Я знаю, кто по-щегольски одет,
   Я знаю, весел кто и кто не в духе,
   Я знаю тьму кромешную и свет,
   Я знаю — у монаха крест на брюхе,
   Я знаю, как трезвонят завирухи,
   Я знаю, врут они, в трубу трубя,
   Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
   Я знаю все, но только не себя  [15]  .



 Наследница праздника дураков, осужденного в 1444 году факультетом теологии, 
«Мамаша Глупость» со своим кортежем глупцов ввела в театр традицию передавать с 
помощью словесных, разрушающих иллюзии пируэтов старинную народную мудрость. 
Причем дух этих «соти» одинаково разрушительно действовал и на догму, и на 
мораль. Глупым выглядело все. Дураком был, например, любовник, дураком же был и 
мудрец.




 ГЛАВА III. Не дай в удел нам вечный ад…




МОЛИТВА

 Хотя реформаторы и выступали против чудодейственных картинок и дешевых 
индульгенций, рядовой христианин более внимательно относился к способным 
обеспечить ему пропуск в рай ритуалам, чем к фундаментальным принципам веры. 
Догма выходила из его поля зрения, и на первом плане оставалась практическая 
сторона дела. Многим Бог казался въедливым счетоводом, определяющим шансы 
верующих на спасение по количеству точно выполненных ритуалов и по тому, 
насколько велик у человека запас индульгенций. Силе убеждения придавалось не 
столь большое значение, как точности в деталях и завершенности обязательного 
цикла: крещение, воскресная месса, ежегодная исповедь на Пасху и причастие. 
Искать вечного пристанища не на кладбище и не в лоне церкви считалось также 
недопустимым, и тело, оказавшееся похороненным где-нибудь в другом месте, — 
ради удобства либо согласно обязательствам — быстро перевозили в «христианскую 
землю».
 Главное было соблюсти формальные требования, тогда как личный настрой 
существенной роли не играл. Например, Изабелла Баварская в начале века вместо 
себя заставляла поститься своих священников. Существовали такие 
профессиональные пилигримы, которые совершали паломничества в Рим либо в 
Сантьяго-де-Компостела вместо других лиц и за их счет, а прокурор Жан Сулас, 
составляя завещание, поручил совершить представлявшиеся ему необходимыми 
паломничества своим душеприказчикам:
 «А также пожелал и приказал посетить Сент-Антуан-де-Вьеннуа. Посетить также 
Мон-Сен-Мишель. Посетить также Нотр-Дам-де-Булонь-сюр-ла-Мер. А также 
Нотр-Дам-де-Льес и Сент-Катрин-де-Фьербуа».
 Любой состоятельный горожанин заказывал мессы, причем зачастую даже и не 
помышляя поприсутствовать на них. Предпочтительнее было заказывать не тридцать 
месс, а сто: в завещании одного судьи записано распоряжение отслужить шестьсот 
пятьдесят обеден, с уточнением, что заботу о пятистах из них лучше поручить 
нищенствующим орденам. Точно так же свеча стоимостью в десять ливров ценилась 
выше, чем свеча стоимостью в один ливр. Переведенная на язык арифметики 
набожность предполагала суммарное исчисление деяний и заслуг, а следующей 
ступенью являлось коллекционирование индульгенций.
 В молитве было что-то от подвига. Чем больше их было, тем лучше, но и 
заковыристость самой молитвы тоже ценилась очень высоко. Так, бретонский поэт 
Жан Мешино, обнаруживая больше технической изощренности, нежели вдохновения при 
комбинировании выдержек из Евангелия с аллегорическими клише, сочинил «Молитву 
Богоматери», где каждая строчка начинается одной из букв молитвы «Ave Maria», a 
сам текст выглядит как какой-то причудливый кроссворд, в котором «Ave Maria» 
читается в различных направлениях тридцать два раза и предлагает набожным 
прихожанам, желающим привлечь к себе внимание Богоматери, двести пятьдесят 
четыре более или менее эквивалентные словесные комбинации.
 Арифметика набожности была обязана своим происхождением не только формализму. 
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 201
 <<-