песенок, используют и даже злоупотребляют символом, который по необходимости 
выступает то цветком, то каплей росы. «Нежная Роса», «Алая Роза» — это 
возлюбленная. Вийон насмешничает, когда гневно набрасывается на свою «Дорогую 
Розу».



   Тебе же, милая моя,
   Ни чувств, ни сердца не дарю я:
   Твои привычки помню я,
   Ты любишь вещь совсем другую!
   Что именно? Мошну тугую:
   Кто больше платит, тот хорош!  [261]  



 Вийон наговорил так много грубостей, что больше и быть не может. Он играет на 
двух словах: foie и foi [ Печень и вера, честь (франц.). ], чтобы передать 
стиль куртуазной поэзии: своей честью он обязан даме, так же как и распутством; 
разные чувства питают сердце и желудок! И зачем ей любовь, если она достаточно 
богата? Спустя некоторое время он пригвоздит ее к позорному столбу, сделав ее 
прямой наследницей «Мишо» и «доброго Футера», иначе говоря неприличной 
карикатурой на любовь. Пусть выпутывается…
 Когда же речь идет о том, чтобы направить посланника к Катрин де Воссель, 
доставившего бы ей «Балладу подружке Вийона», сочиненную в честь Марты или 
кого-то подобного ей, то Вийону приходит на память самое ужасное действующее 
лицо галантных приключений парижан Перрена ла Барр, сержант с хлыстом, 
специалист по ночным налетам на обитательниц борделей:



   Коль встретит этот кавалер
   Мою курносую подругу,
   Пусть спросит на такой манер:
   «Что, девка, дело нынче туго?»  [262]  



 В своей охоте на проституток он вполне может повстречаться с Катрин. Вот поэт 
и дает ему наказ… С комментарием.
 Вийону мало назвать ее шлюхой, он оскорбляет ее еще сильнее. Он оттачивает 
свои стрелы: он предлагает своему сопернику Итье Маршану рондо, написанное 
недавно на смерть, возможно, вымышленной возлюбленной. Стихи касаются Розы — 
Катрин в такой же степени, как и Итье.
 Как бы поэт ни проклинал ушедшую от него любовь, сколько бы ни клялся, что 
«страсти голос нынче смолк», никто ему не верит. Неистовствовал бы он, если бы 
ему все стало безразлично?



   Тебе, по-моему, и так
   Хватало на парчу и шелк.
   Я раньше мучился, дурак,
   Но страсти голос нынче смолк.





СПОР О «РОМАНЕ О РОЗЕ»

 Вийон прекрасно вписывается в интеллектуальный фон «Романа о Розе». «Никому 
никогда не встречалась праведница», — клялся Жан де Мён, основывая на этой 
аксиоме циническую мораль и ставя знак равенства между вечными поисками «Розы», 
то есть любимой женщины, и бесплодностью попыток найти объект, достойный 
страстной любви. Нет ничего более женоненавистнического в конечном счете, чем 
эта куртуазная любовь, разыгрываемая примитивными писцами. Средневековье, 
известное своими любовными подвигами, в сущности, отрицает роль женщины в этом 
обществе.
 Магистр Франсуа де Монкорбье читал «Роман о Розе». Он упоминает о нем один раз,
 как упоминает и Жана де Мёна. Но он черпает в нем вдохновение, цитируя его по 
памяти и смешивая «Завещание» Жана де Мёна с самим «Романом». Читал ли он его 
целиком? Дань, которую он ему отдает, на первый взгляд может показаться 
незначительной: он выхватывает несколько часто встречающихся образов; в первом 
ряду фигурируют братья ордена нищих, возможно, это наследие университетской 
традиции, а возможно — глубокое прочтение Жана де Мёна. Отметим, впрочем, что 
Вийон добавляет — вписываясь таким образом в традицию фаблио, но подновляя ее,
 — новую черту к портрету моралиста Фо Самблана: шутовство.
 Мораль «Романа», передающая суть человеческих взаимоотношений, во всех смыслах 
груба, даже если невинные слова прячут цинизм под удобным флером аллегорий.