Постепенно продвигаясь вперед, поэт, который становится все более 
красноречивым, поистине дает образцы емкости слова. Тем хуже для читателя, если 
он этого не замечает. Так, наполняется значимостью завещание сутенеру сержанту 
Перренэ Маршану. В «Малом завещании» употребляется просто-напросто имя человека,
 данное ему при рождении. Рифма бедная, поэт не мудрствует.



   Затем… но что мне дать Маршану?
   Ему ла Барр слывет отцом,
   Да, видно, согрешил он спьяну:
   Маршан, увы, не стал купцом!  [244]  



 «Большое завещание» утяжеляет оскорбление и усложняет чтение. Вийон говорит: у 
Перрена все фальшиво.



   Пернэ Маршан, ла Барра чадо,
   Кто всех знатнее и честней,
   Получит от меня награду:
   В герб — пару шулерских костей
   И карты с крапом всех мастей.
   Но если, где-нибудь играя,
   В штаны навалит рыцарь сей,
   Чумою труса покараю!  [245]  



 Среди тех, кому завещают, есть новые лица, но есть и друзья, которым Вийон не 
завещает ничего, и это часто гораздо хуже. У семьи Пердье печальное 
преимущество: они относятся и к тем, и к другим. В точной бухгалтерии долгов и 
претензий поэта в 1456 году у них еще нет открытого счета. Сыновья менялы с 
Большого моста, ставшего одним из именитых парижских финансистов, конечно, 
современники мэтра Франсуа, но совершенно ясно, что пути их не перекрещиваются. 
Ни Жан, который добьется благородного сана, ни Франсуа, который так и останется 
торговцем, и не пытались получить образование. И однако в 1461 году в «Большом 
завещании» промелькнули две посвященные им строфы, которые главным образом 
послужили для того, чтобы ввести небывалой силы балладу.
 Пердье — люди богатые. Франсуа чем только не торгует, начиная от рыбы 
парижанам до соли для королевских амбаров. Было бы преувеличением говорить об 
огромном состоянии Пердье, но они, без сомнения, занимают видное положение в 
деловом мире. Шлепок, который они поначалу получают от поэта, не случаен: они 
отказались ему помочь. В чем именно — мы не знаем.
 Точно так же мы не знаем, почему болтовня Франсуа Пердье чуть было не привела 
поэта на костер. Что он сделал? Вернее, что сказал? Костром наказывали 
еретиков…
 Потрясшее его волнение привело к словесному потоку, ярость превалирует над 
разумом. Видя себя уже поджаренным, Вийон взывает к авторитету Тайевана, повару 
Карла VI, чья «Мясная кулинария» является одной из первых наших книг 
гастрономического искусства.
 В конечном счете неосторожность или недоброжелательство Франсуа Пердье, 
которого поэт называет своим кумом, дали нам возможность увидеть любопытный 
рецепт, «ресипт», который явно не в компетенции Тайевана. Вийон обязан рецептом 
«Хвостам Макэра», злого повара из сатирической литературы XIV века.



   Затем, ни Франсуа, ни Жану
   Пердье, хоть с ними и знаком,
   Я ничего дарить не стану,
   На гроб земли не брошу ком!
   Их злобным, лживым языком
   Перед епископом из Буржа
   Я выставлен был дураком -
   Нет в мире униженья хуже!
   Я книги Тайлевана взял,
   Искусство поваров постиг,
   С усердием рецепт искал,
   Как мне сварить такой язык.
   Но только маг Макэр, кто вмиг
   Хоть черта превратит в жаркое,
   Мне вычитал из черных книг
   И средство передал такое… [246]