Мы вкус находим только в сене
   И отдыхаем средь забот,
   Смеемся мы лишь от мучений,
   И цену деньгам знает мот.
   Кто любит солнце? Только крот.
   Лишь праведник глядит лукаво,
   Красоткам нравится урод,
   И лишь влюбленный мыслит здраво  [174]  .



 В то же время Вийон, чувствуя отвращение к буколическим шалостям анжуйского 
двора, пишет об этом стихи.
 Нет большей радости, чем жить в свое удовольствие.
 И вот он в Блуа, а двор герцога Карла занят тем, как бы передать в стихах 
страдания неудовлетворенного влюбленного и чтобы в этих стихах присутствовала 
привычная аллегория: человек, умирающий от жажды у источника. Зеркало воды 
навевает поэту другие образы, нежели ощущение жажды и муки отверженного. 
Постараемся определить, какие именно.
 Герцог уже развил тему Фонтана. Около 1450 года он пишет:



   От жажды и томлюсь над родником,
   И стыну от любовной лихорадки;
   Слывя слепцом, служу поводырем…



 Несколькими годами позже, когда приезжает Вийон, при дворе Блуа все говорят о 
воде: герцог только что приказал произвести большие работы, дабы наполнить 
водой колодец замка. Заговорить о воде — это дважды похвалить его. Впрочем, он 
сам возобновляет разговор на ту же тему в стихах, отвечающих требованиям 
различных ситуаций и написанных по всем правилам научной риторики.



   Не жажду больше, хоть иссяк родник,
   Пылаю без любовной лихорадки.
   И зрячим стал. Никем я не ведом…



 «Состязание», которое развертывается вокруг этой темы, имеет в виду лишь 
чистую форму и чистую лирику. Речь совершенно не идет о том, чтобы приводить 
новые доводы и противопоставлять их прежним. Здесь не сражаются, как при Дворе 
Любви Карла VI, за или против идеального образа. Лирические состязания не 
мешают турнирам, часто сопровождая их и отвлекая от войн. Что же рисуется 
воображению уставшего от войны принца в его мирной старости? Главное — это 
играть словами, ритмами, звуками, составляющими мелодию стиха. Доктринерская 
мысль не витает над головой герцога Карла: дело не в том, чтобы знать, умирают 
или нет от жажды подле фонтана, в то время как он еще не иссяк, и не в том, 
чтобы знать, ведома ли Любовь разумом или эмоциями, суть ли она обещание или 
чувство и суть ли Женщина объект или властелин этой Любви. Целью состязания для 
Карла Орлеанского является словесное искусство, а не искусство мыслить отлично 
от другого.
 Результат вдохновения его придворных, втянутых в игру, — это рождение часто 
двух-трех строк, но занятие это трудное.



   Умираю от жажды подле фонтана,
   Довольный всем и полный желания…



 Другой не лучше этого:



   От жажды я томлюсь над родником,
   Чем больше ем — тем больше голод мучит…



 Третий того пуще:



   Не жажду больше, хоть иссяк родник,