Приземленности слов «горшки плохого неоплаченного вина» поэт противопоставляет 
возвышенность риторического цветка, настолько же условного, насколько 
несвойственного двум деревенским жительницам. Но не будем забывать: поэт — 
шутник.
 От любви куртуазной к любви деревенской — во всем этом есть лишь один смысл. 
Чтобы Тюржи «стал виден» со своим долгом кабатчику… Первые читатели «Завещания»,
 друзья Вийона, одновременно являющиеся завсегдатаями «Сосновой шишки», поняли 
бы, о чем речь.
 Мы были бы не правы, толкуя все буквально. Но рискнем и попробуем понять два 
намека — каждый состоящий из нескольких стихов. Первый — это когда поэт 
отказывается посвящать нас в свою жизнь. Его душа в другом месте, она с 
«великими мастерами», с которых Бог должен бы много запросить, поскольку у них 
на столах добрые пироги, яйца всмятку и огромные рыбы.



   Вот каменщик и невелик сеньор,
   А без подручного — ни шагу:
   То подавай ему раствор,
   То разливай по кружкам брагу.



 И вот возникает образ подручного. Он носит кирпичи и черепицу на верх лесов. А 
когда мастера-каменщика обуревает жажда, то он идет за свежим вином и подает 
наверх бурдюк или кувшин.
 Вийон и сам зарабатывает себе на жизнь, подымаясь со ступеньки на ступеньку и 
неся то вино, то балки, то черепицу. В начале одной поэмы, современной 
«Завещанию», он говорит, что, когда он лицом к лицу встречается с Фортуной, она 
отворачивается от него, она как худший из худших рабочих карьера.



   Я прозвана Фортуною была,
   А ты, Вийон, зовешь меня убийцей — 
   К лицу ли мне подобная хула?
   И не таким, как ты, чтоб прокормиться,
   Пришлось в каменоломнях потрудиться,
   С какой же стати мне тебя жалеть?
   Ты не один — всем суждено терпеть   [167]  .



 Если только худший и лучший не становятся равными на лестнице, по которой 
поднимается человечество, а самообвинение не принадлежит писцу, сидящему за 
своим столом, в то время как лучшие убиваются на работе в гипсовой яме… было бы 
большой смелостью утверждать это с настойчивостью. Однако два образа 
свидетельствуют о том, что «бедный Вийон» — действительно «бедный» в жизни, а 
не в поэтическом вымысле. Тут каменщик, там — чернорабочий, тут роют, там носят 
груз на спине — вот действительность, с которой столкнулся поэт за пять лет 
своего бродяжничества. Примерно известно, что можно заработать таким трудом: в 
два-четыре раза меньше, чем квалифицированный рабочий, и во столько же больше 
ломоты во всем теле.




 ГЛАВА XVI. Нет больше счастья, чем жить в свое удовольствие…




КОРОЛЬ РЕНЕ

 Он ходил от двора ко двору. Это, пожалуй, наиболее достоверно из того, что мы 
о нем знаем: он не столько искал случая украсть что-нибудь, сколько случая быть 
по достоинству оцененным. Неизвестный в Париже, Вийон ожидает лучшей участи на 
Луаре. Он не стал настоящим вором и хочет теперь быть принятым при дворе поэтом.
 Но и тут его постигает неудача.
 А тем временем король Рене, которого знают в Париже, имеет все, чтобы привлечь 
к себе поэта. Он сам и стихоплет, и художник, и меценат как из любви к 
искусству, так и из желания сделать свой двор роскошным, — последний из ветви 
неапольских анжевенцев, он намерен окружить себя пышностью, победить скуку, 
одолевающую его, ибо в политике он инертен и терпит поражение за поражением. Он 
друг артистов. Люди блестящего ума — желанные гости как в Анже, так и в 
Тарасконе, — ведь король Сицилии ищет таланты.
 Когда в начале 1457 года Вийон покидает Париж, король Рене поселяется в Анже. 
Он прибыл туда в августе 1454 года, а уедет в Прованс в апреле 1457 года. Мэтр 
Франсуа не будет с ним путешествовать.
 Для парижанина все быстро закончилось. То была эпоха, когда дворы открывали