Сгорели вмиг дрова сухие,
   И всех нас годы подвели!  [108]  



 Незаметно пролетела их молодость. Их жизнь длилась столько же, сколько горит 
зажженная костра, то есть старые былинки от пеньки, использовавшиеся за 
неимением лучшего для того, чтобы разжечь костер, и сгорающие, как солома. 
Старухи, о которых рассказал Вийон, не удивляются, они просто вспоминают свое 
прошлое.
 За не менее избитую тему взялся поэт, когда обратил свой взгляд к высшему 
обществу, к сеньорам и дамам былых времен. Это очень древний вопрос: куда ушла 
былая слава? Священное писание ответило на все времена. «Так проходит мирская 
слава…» («Sic transit gloria mundi»), — возвещают каждому восходящему на 
престол папе, напоминая ему о хрупкости земного величия. «Запомни, что ты всего 
лишь пыль…» — говорится в литургической службе первого дня поста, дабы призвать 
людей к смирению. Перечислив знаменитых дам прошлого, от прекрасной римлянки 
Флоры, типичной великой куртизанки, от Алкивиада, которого в средние века часто 
принимали за женщину, и Таис, «ее двоюродной сестры», до «мудрейшей Элоизы», 
Вийон нашел синтезирующую все эти перечисления гениальную формулировку и сделал 
ее рефреном:



   Но где снега былых времен?  [109]  



 Дам сменяют сеньоры, от папы Калиста III до последнего представителя 
Люзиньянов. Здесь и уже ставший легендарным Дю Геклен, превратившийся у Вийона 
в Калкена, и совсем недавно умершие принцы. В этой балладе рефрен выводит за 
пределы исторического времени. Карл Великий (Carlus Magnus) отождествляется с 
персонажем героических песен и с королем, нарисованным на игральных картах.



   Где Дюгеклен, лихой барон,
   Где принц, чья над Овернью длань,
   Где храбрый герцог д'Алансон?…
   Но где наш славный Шарлемань?  [110]  



 Включив все эти стихи в свое завещание, Вийон вывел на сцену и себя. Умирают 
ведь не одни лишь великие мира сего. А куда подевались «галантные кавалеры» 
былых времен? Куда ушла их молодость и молодость поэта тоже?
 На этой литании, вопрошающей «Куда ушли…», пробовали свои силы сорок поколений 
моралистов и поэтов. Уже в V веке Кирилл Александрийский, вероятно подражая 
святому Ефрему, вопрошал: «Где сейчас цари? Где принцы и вожди? Где мудрецы? 
Где ученые мужи?» Боэций, как это часто с ним случалось, передал средневековью 
античную тему вместе с формулировкой:



   Где кости верного Фабриция лежат?
   И Брута? И сурового Катона?  [111]  



 Раньше Вийона задавалась этими же вопросами и Кристина Пизанская: «Что стало с 
теми, о ком в историях читаем?»
 «Что стало с былыми временами?…» — встречаем мы в «Жалобе Судьбы» Шастлена. 
Интересовался этими проблемами и Ален Шартье: «Во что превратилась Ниневия, 
великий город с улицами длиною в трехдневное путешествие? А что стало с 
Вавилоном?» Вспоминая об одном таком вопросе, заданном в свое время самим царем 
Соломоном, папа Иннокентий III в свою очередь спросил: «А где сейчас Соломон?» 
Эсташ Дешан, среди читателей которого был и Вийон, наполнил усопшими 
знаменитостями целую галерею:



   Где ныне Дионисий-самодур,
   Где Иов, где вся слава Моисея,
   Где Гиппократ, Платон и Эпикур,
   Юдифь, Эсфирь, Дебора, Саломея,
   Где ныне Пенелопа и Медея,
   Изольда и прекрасная Елена,
   Где Паломид, Тристан, Улисс, Цирцея?
   Все стали прахом. Мир исполнен тлена  [112]  .