Шкафы безжалостно распахнуты настежь, из их укромных уголков шествуют 
потревоженные скелеты... это он (Джон Голсуорси) делает точно, умно и честно, 
заслуживая полное признание».
 Рецензия, которая доставила Голсуорси наибольшее удовольствие и которую он с 
удовольствием цитирует Моттрэму, – это скромная заметка, озаглавленная 
«Грядущий человек», опубликованная в журнале «Леди оф Фэшн»: «возможно, найден 
наконец «грядущий человек», призванный действиями отомстить за повсеместную 
клевету на английского драматурга Джона Голсуорси».
 Несколько этих цитат, взятых из коллекции вырезок, которую Ада собирала для 
Джона, дают общее представление о том удивительном приеме, который был оказан 
«Серебряной коробке». Сам Голсуорси находился на грани нервного истощения: он 
лично руководил отбором актеров, вел бесконечные консультации и переписку с 
Грэнвиллом-Баркером о деталях постановки и присутствовал на всех репетициях. 
(Он делал это при постановке всех своих пьес, даже когда они ставились в 
провинции, поэтому иногда его жизнь в Англии превращалась в лихорадочные 
метания из одного театра в другой.)
 Несколькими неделями позже Голсуорси пишет Р. X. Моттрэму письмо, по которому 
чувствуется, что его возбуждение понемногу спадает: «Похоже, что пьеса поразила 
множество людей... странно, но я не могу объяснить, чем именно...»
 Возможно, Голсуорси уже тогда подозревал, что успех, завоеванный им впервые, 
не принесет ему того, чего он больше всего желает. Наоборот, он будет, 
отвлекать его от достижения истинных целей художника, отнимать время и силы, 
заставлять его быть постоянно на виду, тогда как он хотел бы укрыть свою жизнь 
от посторонних глаз, спрятаться в охотничьих угодьях Дартмура или лютиковых 
полях Манатона.
 Кроме работы над пьесой, Голсуорси вновь обратился к роману «Усадьба». Он 
писал его всю весну и лето, хотя супруги Голсуорси если и не путешествовали, то 
вели весьма насыщенную светскую жизнь в Лондоне. «Всю неделю мы были очень 
заняты, – скромно сообщает Ада в январе Моттрэму. – Восемь или девять дней 
подряд ложились спать около часа ночи. Несколько дней назад посмотрели «Майора 
Барбару» Шоу. Очень интересно, хотя мало похоже на пьесу (это не так хорошо, 
как «Человек и сверхчеловек»)». Большую часть весны они провели в Девоншире – в 
Илкли и Манатоне, затем вернулись в Лондон, чтобы повидаться с друзьями. «В 
пятницу поехали в коттедж Льюкаса близ Эденбриджа, остались там на ночь, пешком 
отправились к Гарнетам, вернулись домой в субботу в 11 часов вечера, а в 
воскресенье утром завтракали с нашим милым Хадсоном. Тогда я и почувствовала, 
что мы опять попали в лондонский водоворот». Это было в середине июня. В июле 
они опять начали собираться за границу в Тироль, который они так любили. «С 
нами едет мать Джека, которая принадлежит к тому типу путешественников, что 
возят с собой все – от лейкопластыря до мышеловок. Я совершенно другая». 
Возможно, тогда Ада действительно была «другой», но со временем она превзошла 
свою свекровь по количеству предметов в ее «войсковом обозе».




 Глава 17
 ЛИТЕРАТУРА ИЛИ АДА?


 Первый биограф Голсуорси Г. В. Мэррот назвал 1906 год Annus Mirabilis [56] в 
его жизни. Это был год, когда на смену успеху «Собственника» пришел еще более 
шумный успех «Серебряной коробки». Это была вершина славы Голсуорси, подняться 
на которую еще раз ему уже не было дано.
 Голсуорси доказал себе и своему литературному окружению, что у него есть 
талант, с помощью которого он может исследовать любые сферы человеческой жизни. 
Более того, ему удалось привлечь к себе внимание читающей и думающей публики. В 
то время его считали «человеком будущего» даже в большей степени, чем тех 
писателей одного с ним поколения, с которыми Голсуорси ставили в один ряд и 
которые считали себя определенной литературной группой, – Конрада, Форда 
Медокса Форда, Арнольда Беннетта, Г. Уэллса. «За последний год ситуация 
несколько изменилась, – писал он в августе Гарнету, – и я чувствую, что мы все 
должны постепенно расти (!), держаться вместе и что-то делать, потому что, 
насколько я вижу, мы являемся центром движения и никакой другой движущей силы, 
кроме нас, нет. И не позволяйте Вашему проклятому литературному пессимизму, 
заимствованному у Анвина и прочих, становиться на нашем пути».
 Но первое, что должен был сделать сам Голсуорси, противоречило его 
человеческой природе: он должен был как писатель стать совершенно независимым, 
даже от любимой Ады.
 Он прекрасно знал, что должно быть конечной целью писателя; знал, сколь личным,
 сколь болезненным является творческий процесс, состоящий в том, чтобы из 
собственного жизненного опыта отобрать то, что заинтересует и будет понятно 
другому человеку.
 «Если кто-нибудь задастся вопросом, почему люди берутся за перо, он узнает, 
что происходит это потому, что человек что-то пережил, что-то передумал и 
что-то прочувствовал, и потому, что в нем живет вдохновляющее его и 
одновременно трогательное желание поделиться с другими этими ощущениями, 
мыслями и чувствами. Отсюда вывод: чтобы быть правдивым и отражать реальность, 
нужно писать лишь о том, что пережил каждый из нас... И ценность созданного 
нами будет заключаться в верности самим себе, своим убеждениям и чувствам,